Кто, если не я? - Катажина Колчевська (2013)

– Вот черт! Больше вопросов нет. Через полчаса буду. Выдержите?

– А куда мы денемся. Выдержим.

Я положила трубку, а Оля тут же ее схватила и приложила к уху.

– Ало, ало, мама?

– Оля, положи трубку.

– Мама, иди к Оле завта?

– Оля, с кем ты разговариваешь?

– А, Оля, мама боля и в небе у Бози?

Оля разговаривала с мамой на небесах, вот придумала. Я не знала, что мне делать. Забрать у нее трубку или нет? Объяснить, что глупо звонить по молчащему телефону маме, которая умерла? Что вообще малышка понимает из того, что ей или при ней говорят?

– Баба тозе боля, в бонице. Ага! Ало! Ага! Да, да, – продолжала Оля свой воображаемый разговор.

Что мне делать? У меня в голове все перемешалось. К счастью, прежде чем я на что-то решилась, Оля положила трубку на рычаг и радостно заявила:

– Мама люби Оля и иде завта!

Ну конечно! Надеюсь, что ты, девочка, не знаешь, что значит «завтра».

– Конечно, милая, мама тебя любит.

– Ам, ам.

– Ты хочешь кушать? – спросила я.

– Ага!

– Супер! – завопила я от искренней радости. Вроде мелочь, а сколько счастья.

По дороге в кухню взглянула на часы. Семь двадцать пять. Как давно мы с Олей проснулись? Час назад? Сорок пять минут? Я уже так устала, а еще весь день впереди. По дороге в кухню я уже пыхтела, как паровоз. Как люди умудряются растить детей? Все время с ними. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году. А у некоторых ведь двое, трое или, не дай Бог, еще больше. Следующие два месяца станут долгими, как вечность.

Сколько часов в двух месяцах?..

– Кася! – Оля вернула меня на кухню.

– Да, да, уже варю.

– Кася! – то был уже крик.

– Олька, сейчас все будет готово. – Я пыталась успокоиться, но руки дрожали, и я рассыпала кашу по столешнице.

– Оля гоодная! Кася! – завопила она, и ее ротик изогнулся идеальной подковкой.

– Быстрее я ее сделать не смогу!

Сняла чайник с горелки, руки нервно тряслись, и, естественно, я облилась кипятком.

– Вот холера! Олька! Перестань меня подгонять! – закричала я и сунула покрасневшие пальцы под холодную воду.

– Олеля! – выкрикнула Оля и швырнула собачку на пол, а потом сама повалилась туда же и начала вопить. Она не плакала, только вопила.

Я оцепенела. Она никогда так со своим Гав-гавом не обращалась, и еще эти вопли на полу. Что это такое? Она же не спотыкалась, я сама видела. Я стояла, оцепенев, вода продолжала литься из крана, каша превратилась в один сплошной ком, а соплячка просто лежала на полу и выла.

Я собрала все физические и душевные силы, какие только остались, и подошла к Оле. Подняла малышку с пола, вместе с оскорбленным Гав-гавом, и попыталась успокоить и обнять ее, но та вырвалась, выхватила у меня песика, опять швырнула на пол, сама повалилась вслед за ним и продолжила выть. Она была такая сердитая и злая. Я не знала, что делать. Отвернулась и начала искать в холодильнике что-нибудь на завтрак. Потом переступила через нее, села за стол и откусила кусочек.

Вопли немного стихли. Я заметила, что она на меня поглядывает. Как только наши глаза встречались, она отворачивалась и начинала выть громче.

– Может, хватит уже? – спросила я безразличным голосом.

– У-у-у-у, – это «у» только усиливалось.

– Ясно, значит, еще нет. Мммм… какой вкусный бутербродик, – промурлыкала я, заметив краем глаза, что малышка за мной наблюдает.

Медленно я доела завтрак, хотя еда стала поперек горла. Сложила посуду в мойку, не спеша подошла к Оле и села рядом. Решила подождать. Через пару минут, которые показались мне вечностью, раздался звонок в дверь.

– Уже поздно! – крикнула я.

Опять позвонили. Я пошла открывать Иоанне.

– Уже поздно, – повторила, открывая двери.

– Для чего? – Иоанна даже не пыталась скрыть удивления. – Где ребенок?