Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер (1988)

Что путь ему к успехам неизбежен.

Как только мы окончим наш обед,

Жена проведает его, я вслед

За ней приду, – помочь больному надо».

За это обещание наградой

Достойной Януарию была

Всеобщая горячая хвала:

Забота о больном слуге прекрасна.

«Жена! – воскликнул Януарий властно. -

Когда обед окончится, тотчас

Вы с дамами, покинув в зале нас,

К милейшему отправьтесь Дамиану

Его утешить. Я, как только встану

От сна послеобеденного, тоже

К нему зайду. Спешите, вас на ложе

Я буду ждать через часок-другой.

Вернувшись, лягте рядышком со мной».

Сказавши это, сквайра он призвал,

Которому подведомствен был зал,

И сделал разные распоряженья.

А Мая с дамами без промедленья

Пажа больного навестить пошла

И, у постели севши, завела

Беседу с ним, развлечь его стремясь.

Тут Дамиан поняв, что пробил час,

Свое письмо вложил ей тайно в руку,

В котором страсть свою излил и муку,

При этом он не произнес ни слова,

А лишь вздохнул; потом, вздохнувши снова,

Ей тихим голосом шепнул: «Мерси!

Но я погиб, коль, боже упаси,

Не захотите вы хранить молчанье».

Что ж Мая? Спрятав на груди посланье,

К себе домой отправилась она.

Там Януарий, в предвкушенье сна,

Сидел спокойно на краю кровати.

Свою супругу тысячью объятий

Намучивши, он лег и захрапел,

А Мая вышла, словно бы для дел,

Которых, несмотря на все желанье,

Не избежишь, и, прочитав посланье,

Его разорвала в клочки. Затем

Их бросила – куда, понятно всем.

Как на душе теперь у Май милой,

Когда с ней рядом муж храпит постылый?

Вдруг кашлем прерван мужа сладкий сон.

Глаза продравши, Маю просит он

Все снять с себя. «С тобой вкусить утеху

Желаю, молвит, платье мне помеха».

Что было делать ей? Лишь покориться.

Но тут остановлюсь, – ханжам сердиться

Дать повод не хочу, молчу о том,

Чем были заняты они потом, -

И в рай ли, в пекло ли попала Мая,

Вечерний звон их поднял… Я не знаю,

Судьба ль тому виной была, иль случай

Природы ли воздействие могучей,

Иль, может быть, стечение светил,

Особенных исполненное сил,

В чьей власти нежный пол сводить с ума

При помощи любовного письма

(Ведь все на свете свой имеет срок),

Лишь бог нам это разъяснить бы мог.

Которому открыты все причины, -

Мне в эти нечего влезать глубины, -

Но верно то, что в этот день покоя

Лишилась Мая, жалостью такою

Проникшись к Дамиану, что о нем

Забыть была не в силах и о том

Мечтала лишь, чтоб излечить больного

«Пускай меня осудят все сурово, -

Так думала она, – мне дела нет!

Ах, он дороже мне, чем солнца свет,

Его люблю, хотя б он нищим был».

Вовек всесилен состраданья пыл

Над благородным сердцем. Надо честно,

Однако же, признать, что повсеместно

Есть женщины, – их встретишь каждый день, -

Чья грудь таит не сердце, а кремень.

Оки погибнуть дали б Дамиану,

Ему елея не пролив на рану,

И этим бы на весь гордились свет,

Себя убийцами не сознавая, нет.

Больному Дамиану сострадая,

Письмо наутро написала Мая,

В котором изложила, не таясь,

Свои все чувства, про свиданья час

И место не сказавши ни полслова:

Ему отдаться, мол, всегда готова.

И вскоре, улучивши миг желанный,

Она пошла проведать Дамиана

И под подушку сунула ему

Свое письмо. Не видно никому

Потом больному руку крепко сжала,

Поправиться скорее пожелала

И поспешила прочь уйти тотчас, -

За ней супруг ее прислал как раз.

Наутро встал с постели Дамиан,

Вдруг исцеленный от сердечных ран,

И быстро нарядился в пух и прах,