Кентерберийские рассказы - Джеффри Чосер (1988)

Суд огласил с начала до конца,

А содержанье было в ней такое:

«Я, недостойный Клавдий, пред тобою,

Почтенный Аппий, утверждаю тут,

Что некий рыцарь, коего зовут

Виргиньем, праву вопреки, поныне

Мою служанку держит и рабыню,

В младых летах украденную в ночь

И уведенную насильно прочь.

Есть у меня свидетель не один,

Прошу их выслушать, о господин.

Он скажет вам, что дочь она ему,

Но это будет ложь, и потому

Рабыню мне вернуть прошу покорно».

Вот содержанье жалобы позорной.

В упор взглянул Виргинии на истца

И собрался навету подлеца

Достойный дать и рыцарский ответ,

Всем доказать, что тени правды нет

В его словах, что в них сплошная ложь.

Судье, однако, было невтерпеж,

И он изрек: «Пора прикончить спор!

Такой я объявляю приговор:

Истец свою рабыню может взять;

Отныне у себя ее держать

Не вправе ты. Пусть явится сюда

И под охраной состоит суда».

Услышав этот гнусный приговор,

Велевший дочь родную на позор

Отдать судье, пошел домой Виргиний,

Душою утопая в злой кручине.

Вернувшись, в комнате своей он сел

И тотчас дочь позвать к себе велел.

Когда она вошла и села рядом,

Он на нее взглянул потухшим взглядом.

Хоть жалость сердце отчее и жгла,

В решении был тверд он, как скала.

«Виргинья, дочь моя, – сказал он ей,

Перед тобой один из двух путей:

Смерть иль позор. Зачем родился я,

Раз мне дожить пришлось, о дочь моя,

До дня, когда тебе, моя отрада,

От острого меча погибнуть надо?

Превыше света божьего любя,

Как ласково лелеял я тебя,

О дочь, последнее мое мученье,

Последнее в сей жизни утешенье!

Жемчужина небесной чистоты,

Сбой горький рек прими смиренно ты,

Тебя убьет не ненависть – любовь.

Моей рукой твоя прольется кровь.

Ты повстречалась Аппию на горе, -

Сказалось это в подлом приговоре».

И все ей рассказал он, – вам опять

Излишне это было б повторять.

«Отец родной, я так еще юна,

Я жить хочу, – воскликнула она,

Ему руками шею обвивая

(Привычка у нее была такая),

И слезы брызнули из чудных глаз. -

Ужель, отец, пришел мой смертный час?»

«Увы, – ответил он, – исхода нет».

«Тогда, – промолвила она в ответ, -

Оплакать жизнь мою, отец, мне дай!

Позволил выплакаться Иевфай [161]

Пред смертью дочери своей когда-то,

А в чем была бедняжка виновата?

В том, что отца, свершившего поход,

Хотела первой встретить у ворот».

Сказавши так, она без чувств упала,

А через миг, в себя пришедши, встала

И молвила: «Благодарю творца,

Что девственней останусь до конца.

Позору смерть предпочитаю я.

Отец, готова к смерти дочь твоя».

И стала тут она просить о том,

Чтоб он ударил бережно мечом,

И снова потеряла вдруг сознанье.

Виргинии, полный жгучего страданья,

Отсек ей голову и дар кровавый

Понес в палату, где судья неправый

Еще сидел и тяжбы разбирал.

Судья, гласит преданье, приказал

Его схватить и умертвить тотчас.

Но тут народ ворвался в суд и спас

Виргиния; ведь было всем известно,

Что приговор был вынесен бесчестно.

Еще когда истец явился в суд,

Подозревали многие, что тут

Замешан Аппий, чей блудливый нрав

Был всем знаком. Теперь, злодея взяв,

Его в темницу бросили, и там

С собою скоро он покончил сам.

А Клавдий, Аппия сообщник мерзкий,

Истец неправедный, преступник дерзкий,

К повешенью был тут же присужден.

По просьбе рыцаря, однако, он

Был только изгнан. Если б не Виргинии,

Ему висеть пришлось бы на осине.

Всех остальных, замешанных в злом деле,