– Расскажу правду, как на суде Осириса. Это было вечером в тот день, когда Нил начал прибывать. Жена моя говорит мне: «Пойдем, старик, на горку, оттуда скорее увидим сигнал из Мемфиса». Пошли мы на горку, откуда легче было увидеть сигнал из Мемфиса. Тут подходит к моей жене какой-то солдат и говорит: «Пойдем со мной в этот сад, поедим там винограду или еще чего-нибудь». Ну, моя жена пошла с этим солдатом, а я страшно рассердился и следил за ними через забор. Бросали они камни в дом наследника или нет – я не могу сказать, потому что за деревьями, в темноте, ничего не видно было.

– Как же ты отпустил жену с солдатом? – спросил следователь.

– А что я мог сделать? Сами посудите, ваша милость. Ведь я только простой мужик, а он – военный, солдат его величества.

– А жреца ты видел, который говорил с вами?

– Это был не жрец, – убежденно ответил крестьянин. – Это, должно быть, был сам бог Хнум,[20] потому что он вышел из ствола смоковницы и голова у него была, как у барана.

– Ты сам видел, что у него голова, как у барана?

– Прошу прощения, хорошо не помню, сам я видел или так люди рассказывали. У меня в голове мутилось, так я беспокоился за жену.

– Ты бросал камни?

– Для чего стал бы я бросать их, повелитель жизни и смерти? Если б я попал в жену, не было бы мне покоя целую неделю, а если в солдата – он так ткнул бы меня в брюхо, что у меня язык вывалился бы наружу. Ведь я только простой мужик, а он – воин бессмертного господина нашего.

Наследник сделал знак из-за колонны. Тутмоса увели, вместо него ввели Анупу. Это был крестьянин небольшого роста. На спине его видны были свежие следы палок.

– Скажи-ка, Анупу, – обратился к нему следователь, – как там было дело с нападением на сад наследника престола?

– Око солнца, – ответил крестьянин, – сосуд мудрости! Ты очень хорошо знаешь, что я не устраивал нападения. Подошел только ко мне сосед и говорит: «Пойдем на гору, Анупу, Нил прибывает». А я говорю: «Да прибывает ли?» А он: «Ты глупее осла, потому что осел услышал бы музыку на горе, а ты не слышишь». Тут я ему отвечаю: «Глуп я, потому что не учен грамоте; а только, прости меня, – одно дело музыка, а другое дело – подъем воды». А он на это: «Если бы не было подъема, людям нечему было бы радоваться, играть и петь». Ну, мы и пошли на гору. А там уже музыкантов разогнали и бросают в сад камни.

– Кто бросал?

– Не заметил я. Те люди не похожи были на крестьян, скорее на нечистых парасхитов, которые бальзамируют умерших.

– А жреца видел?

– С разрешения вашей милости, это был не жрец, а скорее дух, охраняющий дом наследника, – да живет он вечно!..

– Почему дух?

– Потому что временами он становился невидимым.

– Может быть, его заслоняла толпа?

– Конечно, по временам его заслоняли люди, но и сам-то он казался то выше, то ниже…

– Может быть, он взбирался на пригорок и спускался с него?

– Пожалуй что взбирался и спускался. А может, и сам становился длиннее и короче. Это был великий чудотворец. Только он сказал: «Сейчас Нил начнет прибывать», – и тотчас же Нил стал прибывать.

– А камни ты бросал, Анупу?

– Как же я посмел бы бросать камни в сад наследника престола?… Ведь я простой крестьянин, и рука отсохла бы у меня по локоть за такое кощунство.

Царевич велел прекратить допрос. Когда же увели обвиняемых, он обратился к следователю:

– Так эти люди принадлежат к числу наиболее виновных?

– Воистину, государь, – ответил следователь.

– В таком случае надо сегодня же освободить всех. Нельзя держать людей в тюрьме за то, что они хотели посмотреть, прибывает ли священный Нил, или за то, что слушали музыку.

– Высшая мудрость говорит твоими устами, сын царя, – сказал следователь. – Мне велено найти наиболее виновных, и я отобрал тех, кого нашел. Но не в моих силах вернуть им свободу.

– Почему?