Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне - Жан-Кристиан Птифис (2011)

И как искусно он владел диалектикой! Используя приемы равви, стремившихся уличить его в ошибке, он отвечает вопросом на вопрос, смещает границы спора и меняет его цели, заставляя своих собеседников обратиться к их собственным сознанию и совести. В его речах часто появляются парадоксы, которые помогают осознать наиболее глубокие истины. Он покидает границы окружающей реальности, выходит за пределы буквального значения слов, чтобы добраться до сути. Когда возле колодца Иакова ученики предложили ему подкрепиться, он ответил им: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его»{247}. Ему говорят о биологических, телесных потребностях, а он преобразует их в потребности духовные! Его беседа с Никодимом уже позволила нам увидеть, как умело Иисус пользовался иронией. Это «Христова ирония», о которой говорит комментатор библейских текстов Жан Грожан, одна из черт, больше всего поражающих в его характере: «очаровательная насмешка», «доброжелательная» острота, «насмешливая игривость», «насмешливая торжественность», иногда «высокомерное осмеивание», ставящие на место его собеседников{248}.

Культура его времени

Иисус не ссылается только лишь на Писание, как это делают фарисейские учителя, но черпает свои слова из глубины народной культуры. Он приводит пословицы: «Что посеешь, то и пожнешь», «Не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника»{249}, «Молодое вино должно вливать в мехи новые»{250}, «Дерево познается по плоду»{251}, «Где будет труп, там соберутся орлы»{252}. Он делает очень тонкие, но явные намеки на басни Эзопа, широко известные в греко-римском мире. Например, на «Тростник и оливковое дерево» (Лафонтен европеизировал ее под названием «Дуб и тростник»), когда спрашивает толпу о Крестителе: «Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую?..»{253} Или на басню «Рыбак, игравший на флейте»: рыбак подумал, что привлечет рыб музыкой, сыграл им на флейте, потом забросил свой невод и вытащил множество рыб. Когда они стали трепыхаться, рыбак сказал: «Негодные вы твари: играл я вам — вы не плясали, перестал играть — пляшете» (пер. М. Гаспарова). Иисус легко переходит от этой басни к своим словам: «Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: „Мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали“. Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: „в нем бес“. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: „вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам“»{254}. Мораль его слов — приспособление морали басни к новым обстоятельствам: Креститель, возможно, поступал несоответственно этому времени, но Сын человеческий поступает соответственно времени. Вместо того чтобы практиковать аскезу, он ест и пьет, как и все. Однако его отвергают. Поступай как это поколение или не как оно, результат бывает один и тот же!

История о смоковнице, посаженной в винограднике, напоминает басню из повести об Ахикаре. Это древняя народная повесть, вавилонская по происхождению, в античном мире были известны несколько ее версий. Дерево, посаженное возле воды, не дает плодов. Владелец решает его срубить. Но дерево просит отсрочки: «Пересади меня, и, если я не принесу плодов, можешь меня срубить». Иисус превращает эту историю в рассказ о смоковнице, посаженной в винограднике: «Он сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, — не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее»{255}. Отличие от басен в том, что растения и животные не разговаривают. Речь идет не о развлекательных литературных историях, но о замаскированных посланиях.