Штурм и буря - Ли Бардуго (2013)

Но настоящее откровение случилось, когда мы добрались до церкви. Я помнила ее как аккуратное здание, увенчанное ярко-синими куполами. Теперь побеленные стены были исписаны именами, ряд за рядом выведенными алой краской, которая, высохнув, стала напоминать кровь. Ступеньки усыпаны кучками увядших букетов, небольшими иконками и догоревшими молитвенными свечками. Я увидела бутылки кваса, груды конфет и брошенную кем-то детскую куклу. Подношения погибшим.

Просмотрела имена:

Степан Рушкин, 57

Аня Сиренка, 13

Мика Ласки, 45

Ребека Ласки, 44

Петр Озеров, 22

Марина Коска, 19

Валентин Емки, 72

Саша Пенкин, 8 месяцев

Им не было конца. Мои пальцы вцепились в вожжи, а сердце сжали ледяные тиски. Нахлынули непрошеные воспоминания: мать, бегущая с ребенком на руках, спотыкающийся мужчина с открытым в беззвучном крике ртом, поглощаемый тьмой, испуганная бабушка, потерявшаяся в истеричной толпе. Я все видела. И случилось это благодаря мне.

Они были жителями Крибирска – города, который когда-то располагался прямо напротив Новокрибирска, по другую сторону Каньона. Город-побратим, полный знакомых, друзей, деловых партнеров. Людей, работающих на доках и управляющих скифами, переживших не один переплав. Они жили на границе с ужасом, считая, что, находясь дома или гуляя по улицам своего маленького портового городка, они в безопасности. А теперь все погибли, потому что мне не удалось остановить Дарклинга.

Мал оказался рядом со мной.

– Алина, – ласково позвал он, – поехали дальше.

Я покачала головой. Мне хотелось запомнить их всех: Ташу Штоль, Андрея Базина, Шуру Рученко. Столько, сколько смогу. Их уничтожил Дарклинг. Терзали ли они его во снах, как терзали меня?

– Мы должны остановить его, Мал, – хрипло сказала я. – Любой ценой.

Не знаю, что я надеялась от него услышать, но Мал не ответил. Вряд ли он хотел давать мне какие-либо обещания.

В конце концов он поехал дальше, но я заставила себя прочесть каждое имя, и только тогда развернулась и направила свою лошадь обратно на пустые улицы.

По мере удаления от Каньона в Крибирске появлялось все больше признаков жизни. Несколько лавок оказались открытыми, а на участке Ви, известном как «Путь коробейников», раскладывали свое добро купцы. Вдоль дороги выстроились пестрящие яркими тканями прилавки, которые были завалены товарами: тут продавали башмаки и молитвенные шали, деревянные игрушки и тупые ножики в кустарно сработанных ножнах. Многие прилавки были усыпаны чем-то похожим на кусочки камня и куриные кости.

– Провинье ости! – кричали торговцы. – Аученье ости!

Подлинные кости. Настоящие кости.

Когда я свесилась с крупа лошади, чтобы рассмотреть товар получше, один старик крикнул:

– Алина!

Я удивленно посмотрела на него. Мы знакомы?

Ко мне тут же подъехал Николай. Подвел своего коня и забрал у меня вожжи, грубо дергая за них, чтобы увести меня от прилавка.

– Ничего не нужно, спасибо, – ответил он старику.

– Алина! – крикнул тот. – Аученье Алина!

– Подожди, – попросила я, изворачиваясь в седле, чтобы лучше рассмотреть лицо старика. Он поправлял товары на столе. Осознав, что мы ничего не купим, торговец резко потерял к нам интерес.

– Стой! – настаивала я. – Он меня узнал.

– Нет.

– Но он позвал меня по имени! – рассердилась я, забирая из рук принца свои вожжи.

– Он пытался продать твои мощи. Кости пальцев. Подлинная Санкта-Алина.

Я замерла, по телу прошла дрожь. Моя лошадь рассеянно трусила вперед.

– Подлинная Алина, – ошеломленно повторила я.

Николаю явно стало неловко.

– Ходят слухи, что ты умерла в Каньоне. Люди уже много месяцев продают части твоего тела по всей Равке. Из тебя вышел хороший амулет на удачу.

– Предполагается, что это мои пальцы?!

– Костяшки, пальцы ног, кусочки ребер.