Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

В очередь за супом пришел квакер, который раздал людям множество семян. Правительство закупило их для бесплатного распределения, но потом отказалось от этой идеи из-за жалоб торговцев посадочным материалом на недобросовестную конкуренцию. Тогда квакеры выкупили всю поставку и все равно раздали семена. Хорошие люди эти квакеры. Но не только они: у других тоже были добрые намерения в отношении нас. Американцы присылали корабли, груженные провизией. Даже некоторые англичане жертвовали деньги на помощь для нас. Однако британское правительство контролировало даже эти добровольные пожертвования и направляло средства, предназначенные для нас, на увеличение зарплат своим чиновникам и прокручивание разных бесполезных для нас схем. Похоже, у людей с добрыми намерениями не было власти, а у тех, кто ею обладал, не было добрых намерений. И мы должны были как-то выбираться из этого положения.

— Зима не убила нас, a stór, — сказал Майкл.

— Но столько народу умерло… Пэдди спрашивал меня, достаточно ли места на небесах, чтобы там поместились все умершие. На прошлой неделе к ним добавилось еще двое деток Дуайеров, Майкл. Ушла малышка Фрэнси у Лонегранов, у Байди тоже. А две семьи в Траски…

Майкл крепче прижал меня к себе.

— На рынок в Голуэй Сити рекой льется провизия, — сказал он. — Кукуруза и рис.

— Какой нам с этого прок, если у нас нет денег? Только семьи с американскими письмами могут позволить себе покупать еду. Почему же Патрик до сих пор нам не написал?

— Наверное, он просто не получил твоего письма, — предположил Майкл.

— Но он должен знать, что мы тут голодаем, — настаивала я. — Ты же сам слышал, как Маллой рассказывал, что во всех городах Америки собирают деньги для помощи нам.

— Любой политик, заинтересованный в голосах ирландских избирателей, сейчас высказывается против Британии, — сказал он. — Патрик работает ради дела. И я сомневаюсь, что он много зарабатывает.

— Он должен был продать посох Греллана.

— Онора!

Да, я зашла слишком далеко.

— Прости, — прошептала я.

— Худшее мы уже пережили, a stór, — сказал Майкл.

— Иногда, — я повернулась, чтобы сказать ему это на ухо, — иногда я задумываюсь, почему люди не бегут от этого в залив Голуэй… Просто не уплывают вдаль…

— Онора! — Он резко развернул меня лицом к себе. — Не смей, не смей никогда даже думать об этом!

— Почему? Из страха попасть в ад? Так ад сейчас здесь, Майкл.

— Мы будем жить, Онора, и наши дети тоже будут жить. И мы не умрем в угоду им. Господи, Онора, если бы только твоя бабушка слышала тебя сейчас! Это все из-за того, что тебе скоро рожать, a stór. А теперь спи, Онора.

Он уложил меня на солому и нежно гладил мое лицо, пока я действительно не уснула, позабыв все свои тревоги.

* * *

Я проснулась поздно. Майкл, докармливавший Бриджет и мальчиков последними кусочками сельди, улыбнулся мне:

— Доброе утро, Онора.

— Доброе утро, — ответила я.

Мальчики прихлебывали крапивный чай из нашей единственной чашки.

— Мама, папа рассказывал нам историю о воинах, и мы сейчас как раз пьем медовуху, как Финн и его люди, — сказал Джеймси.

— Молодцы.

— Мама, — продолжал Джеймси, — а Пэдди говорит, что в прежние времена он ел на завтрак яичницу. И говорит, что это было каждый день. Он ведь врет, правда?

— Каждый день, который я могу вспомнить, — твердо сказал Пэдди, глядя мне прямо в глаза. Этот холодный взгляд напомнил мне его дядю, Патрика.

— Я не знаю ни одной семьи, где яйца едят каждый день, — разве что, может быть, в Большом доме.

— Или у епископа. Петух у них кукарекает очень громко, — добавил Майкл. — Должно быть, его куры тоже чувствуют себя достаточно хорошо.

— Курам этим повезло, что они до сих пор живы, — сказала я. — Это просто дань уважения людей к епископу, иначе их всех уже давно украли бы и съели.