Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

— Они идут! Лодки!

Это был первый выход рыбаков с прошлой осени. Они простаивали всю зиму из-за самых суровых штормов за последние десятилетия, но сейчас вся кладдахская флотилия следовала за белым парусом своего адмирала.

Я увидела отца и братьев, толкающих свою лодку сквозь буруны прибоя.

— Но у них же нет сетей, — сказала я матери, которая уже стояла рядом с нами. — И нет еды, чтобы взять с собой.

— Квакеры дали им денег на то, чтобы выкупить сети и приобрести продукты, — сказала мама, когда наша лодка заняла свое место в общем строю. — Пришли косяки сельди. Бог не оставил нас, Онора.

И Майкл улыбнулся мне. Я словно слышала его мысли: «Нам не придется уезжать. Мы выживем и здесь».

* * *

В доме бабушка лежала на соломенной постели у огня.

— Ах, бабушка, — сказала мама, — лодки вышли в море, слава богу.

— Это Мак Дара откликнулся на наши молитвы, — ответила та.

Молитвы и пост были нашим единственным оружием. Моя храбрая бабушка, неужели ты пожертвовала собой ради нас?

Мы с Майклом присели рядом с ней.

Подошла мама с оловянной чашкой:

— Тут немного весенней зелени, бабушка. Пожалуйста, попробуй поесть.

Бабушка закрыла глаза.

Мама взглянула на меня и горестно покачала головой.

Бабушка не могла есть… Настали ее последние дни. Однажды я видела, как один человек насильно кормил супом своего отца. Но еда настолько шокировала изголодавшийся организм старика, что тот умер.

— Бабушка, похлебай отвара, — сказала я, осторожно потрогав ее. — А там и сельдь на подходе. Пожалуйста, бабушка, прошу тебя.

Она открыла глаза. Они были словно затянуты пеленой, их изумрудный цвет поблек. Это был голодный взгляд. Такую же пустоту я видела в глазах женщин, которые, прислонившись к дамбе, с похожими на скелеты детьми на руках, ожидали в очереди за бесплатным супом. Сил сопротивляться у них уже не осталось, а невидящие взоры были устремлены в залив.

Прошу тебя, Господи, только не бабушка. Она сделала маленький глоточек отвара из моих рук.

— Онора, — позвала она.

— Я здесь, бабушка, — отозвалась я.

— Майкл?

— Я тоже здесь.

— И Джон тоже с нами, — вздохнула она. — Это хорошо.

— Бабушка, папа с мальчиками вышли в море, ты помнишь?

— Конечно, ты ведь сказала мне об этом пять минут назад. Это другой Джон — мой Джон, Джон Кили, мой супруг, стоит сейчас у дверей.

Ее муж умер — как давно? Лет пятьдесят тому назад?

— Он лучший из всех мужчин, — сказала бабушка. Сев на постели, она обратилась к пустому углу:

— Погоди минутку, Джон. Онора… — Ее глаза, вдруг прояснившиеся, в упор смотрели на меня. — Твой муж… — начала она и умолкла.

— Майкл, — подсказала я.

— Конечно Майкл, кто же еще? Подойди ближе, Майкл. Ты хороший человек, добрый и сильный, но я понимаю то, о чем ты молчишь. Мне знакомо одиночество жизни, проведенной вдали от близких и родных мест.

— У меня появились новые… — начал было Майкл.

Но бабушка махнула рукой, останавливая его.

— Ты хорошо относился к Оноре.

— Бабушка, — ответил он, — я люблю ее.

— Мой Джон тоже любил меня, но я могла быть для него мукой. Поэтому я обрадовалась, когда мой сын нашел Мэри Уолш, нежную и мягкую женщину. Но сейчас необходима как раз твердость. А Онора хороша, чтобы сражаться. Она будет стоять с тобой плечом к плечу, Майкл.

Майкл улыбнулся ей.

— Она мой надежный партнер.

Бабушка кивнула.

— Fadó… — начала она, но запнулась и перевела взгляд на дверь. — Господи, ну почему ты не можешь подождать еще минутку, Джон Кили? Я же рассказываю историю! — Она вдохнула побольше воздуха. — Fadó…

Тело ее вдруг обмякло.

— Ты закончишь за меня, Онора. Теперь ты будешь рассказывать истории, — сказала она.

— Конечно, бабушка. Обещаю.

И тогда она закрыла глаза и позволила своей душе покинуть тело, которое больше не могло удерживать ее.