Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Мальчики учились читать, используя вместо учебников тексты из «Виндикейтор». Смит О’Брайен подбрасывал в газету интересные новости. Пэдди и Джеймси мгновенно хватали новое слово, которое обнаруживали в газетных колонках. Благодаря хорошему питанию Пэдди превратился в крупного восьмилетнего парнишку, а детское лицо Джеймси, которому было уже шесть лет и три месяца, вновь округлилось, хотя сам он и остался худощавым. Мысленно они объединяли своего отца и загадочного дядю Патрика с рассказами из газеты о том, как нарастают мятежные настроения, и кричали друг другу:

— Faugh-a-Ballagh!

Майкл где-то нашел для мальчиков куски грифельной доски, дал один и Бриджет. Пэдди и Джеймси палочками с обугленными кончиками писали на них буквы на ирландском и английском, а Бриджет рисовала неровные кривые линии и все время спрашивала:

— Что тут написано, мама? Что тут написано?

Бриджет все больше походила на Майру, только глаза у нее были, как у Майкла. «Ей всего три, но она умна не по годам», — подумала я. Для Стивена же она — как маленькая мама.

Еще одно утро с моросящим дождем. Ужасный июль. Стивен стащил у Бриджет ее кусок грифельной доски.

— Играть, Бриджет, играть!

— Погоди, Стивен, оставь ее в покое. Иди к маме, дорогой мой, a rún.

Я усадила его в подол своей юбки и начала раскачивать взад-вперед, напевая песню моей мамы:

— Siúil, siúil, siúil a rún…

Стивен улыбался мне, глядя снизу вверх. Бедный малыш — нелегко тебе пришлось. Год и три месяца — уже не младенец. Мы почти не заметили, как он вырос. И откуда у него эти рыжие волосы?

— Ох, мама, я чую Стивена по запаху, — вдруг заявил Пэдди.

— Фу-у, — подтвердил Джеймси.

Я подняла Стивена и проверила его подгузник — кусок мешка из-под кукурузной муки. Ничего, все чисто. Смрад шел с улицы, через открытую дверь. Неужели сюда могла доходить вонь от дополнительно открытого госпиталя для больных лихорадкой?

— Бриджет, возьми Стивена.

Я подошла к окну. Залив затянуло туманом. Туман.

— Только не это, — ахнула я. — Нет, нет, нет!

Я чувствовала, что голос мой срывается, переходя в пронзительный истерический вопль.

— Нет, нет, нет!

— Мама?.. Мама! Что случилось? — заплакал Джеймси.

Пэдди понял все сразу.

Он схватил свой кусок грифельной доски и швырнул его на пол.

— Pratties, — сказал он.

* * *

Я не хотела идти на грядки, пока Майкл не вернется из кузницы.

— На каждом холме по дороге из Голуэй Сити одна и та же страшная картина, — сообщил он, придя домой. — Люди сидят на каменных заборах, понурившись, и ничего не делают… даже не пробуют что-то копать.

Мы пошли на грядки. Еще недавно зеленая ботва поникла, стебли полегли и сгнили, а смрад, обволакивавший со всех сторон, душил нас точно так же, как проклятый грибок задушил наши растения.

— Слава богу, что у тебя есть работа, Майкл. И еще спасибо Господу за это американское письмо. Теперь это уже вопрос жизни и смерти.

Ничего не ответив, Майкл отошел и начал карабкаться к самой верхней грядке. Он долго стоял там молча, а затем вернулся ко мне.

— Сколько денег, Онора? Сколько денег тебе удалось собрать?

— С деньгами Патрика — тридцать пять фунтов, — ответила я.

— Этого хватит на корабль до Америки?

— Майкл… Ты серьезно?

Он кивнул.

— Мама с папой тоже поедут. И Майра. Она может продать свое ожерелье.

— Мы напишем в ту церковь в Чикаго, которая носит имя Святого Патрика. Макги говорит, что местные священники знают там всех ирландцев до единого. Они передадут весточку от нас Патрику.

— Да. Да. Сестра Мэри Агнес пошлет это письмо для нас. Но, Майкл… — Я должна была задать ему этот вопрос. — А как же восстание?