Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Еще с несколькими припрятанными долларами и несколькими памятными предметами. Я пощупала бабушкин крест, камешек, подаренный мне Майклом, и Боб Девы Марии. Наконец тот молодой парень тоже уснул. И я закрыла глаза.

Джонни Ог встал с первыми лучами солнца и разбудил всех нас. На пароходе была масса удивительных вещей. Он уже обнаружил рулевую рубку, дымовые трубы, паровые двигатели и самое потрясающее из всего этого — гребное колесо с лопастями.

— Пойдем, Пэдди, посмотрим на него!

— Не пойду, — буркнул Пэдди, который до сих пор дулся.

Еще до того, как мы поднялись на борт, он спросил у меня: «А ты уверена, что папа не хотел бы, чтобы мы сколотили состояние пением и танцами вместе с Лоренцо и Кристофом?»

Когда Джеймси, Томас и Дэниел вскочили на ноги и последовали за Джонни Огом, Пэдди хмуро взглянул на меня и сказал:

— Пойду все-таки присмотрю за ними.

После этого он бегом удалился.

— Они вернутся, когда в животах у них начнет урчать, — сказала я Майре. — У нас есть курица, а сестра Генриетта дала еще и печенья. Такая добрая. И щедрая!.. Майра?

Она не ответила. То ли спит, то ли притворяется. С момента нашего отъезда она была очень молчалива. «Я уступила тебе, но не стану делать вид, что счастлива», — с самого начала заявила она мне.

— Майра, ты уверена, что не голодна?

Ответа так и не последовало.

Стивен и девочки все еще спали, и я тоже снова закрыла глаза под лучами встававшего над Миссисипи солнца.

* * *

— Просыпайся, мама!

Пэдди, стоявший передо мной в окружении других мальчиков, казался возбужденным.

Полдень. Я проспала дольше, чем думала.

— Нет, ты только послушай это, мама, послушай. — Пэдди сложил ладони рупором у своих губ и, понизив голос, прогудел: — У отметки два! Тот дядька, который бросает веревку за борт, точно так и говорит: «У отметки два!»

— Он меряет дно, чтобы убедиться, что тут достаточно глубоко, — объяснил Джонни Ог. — Ах, мама, — добавил он, обращаясь к Майре, — а не могли бы мы все время жить на этом корабле и ездить по реке вверх и вниз?

Я взглянула на Майру:

— Сын своего отца. Корабли его не страшат.

Мне Майра не ответила, а Джонни Огу улыбнулась:

— Остаться на пароходе, говоришь? Звучит заманчиво, отличная идея.

— Ох, мама. Тебе бы точно понравилось в каютах наверху, над нами.

— Ты так думаешь?

— Да, мама, — ответил Томас. — Там дамы, настоящие леди, едят и пьют за длинными столами, везде фарфор и серебро, как дома.

Дома? Бедняга Шелковый Томас. Большой дом никогда не был для тебя твоим настоящим домом.

— Там играют в карты, мама, звучит музыка, — между тем продолжал он. — Совсем как в тех местах, куда мой отец хотел повезти нас в Лондоне.

— Роберт рассказывал удивительные вещи про игорные дома Лондона, где целые состояния выигрывались и проигрывались переворотом одной карты, — пояснила мне Майра.

— На эту карту ставилась и проигрывалась рента ирландских арендаторов, — бросила я.

— Там такие красивые ковры, — не унимался Томас, — и шторы, и лампы, и еще…

— Онора, — прервала его она, — подай-ка мне это печенье. Что-то я проголодалась.

Майра прокусила хрустящую корочку, добравшись до мягкой сердцевины.

— А теперь поешьте, мальчики, — скомандовала она. — И потом мы отправимся на небольшую прогулку по кораблю.

Майра набросила на плечи свою красную шаль и начала подниматься по ступенькам на верхнюю палубу. Джонни Ог и Томас следовали за ней по обе стороны.

— Идешь с нами, Онора?

— Идите сами, — ответила я. — А мы останемся здесь.

* * *

Через несколько часов мы подошли к причалу.

— Натчез, штат Миссисипи… Это Натчез, штат Миссисипи, — громко объявил чей-то голос.

Прозвонил корабельный колокол.