Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Мы отплыли через час. Большое колесо опять начало крутиться. Новых пассажиров не было. Под гул работающих двигателей и плеск гребных лопастей я пела колыбельную для Бриджет, Грейси и Стивена. А потом и сама уснула.

Майра и мальчики вернулись поздно ночью.

— Просто чудеса, — сказала она. — Там наверху удивительные чудеса.

Присев рядом со мной, она заулыбалась и начала рассказывать:

— Ох, Онора, какие там каюты! Они называют их салонами — это гостиные с хрустальными люстрами и красными стенами с золотой отделкой. А публика! Все одеты так, как я в жизни не видала! Да бедная одурманенная лекарствами госпожа Пайк просто окосела бы от зависти, если бы увидела наряды этих дам из атласа и шелка, сияющие туфли джентльменов. Потом какой-то мужчина подошел ко мне и, коснувшись своей шляпы, любезно поинтересовался, не хотим ли мы с мальчиками взглянуть на все это поближе. Он взял меня под локоть и отвел в самую гущу этого великолепия! А теперь самое приятное из всего этого. Этот джентльмен поведал мне, что в Чикаго таких салонов масса, просто множество. И угадай, кому они принадлежат? Ирландцам! А еще он сказал, что в Чикаго есть что-то от атмосферы Нового Орлеана. Такие дела. Как удачно вышло, что сестра из всей собранной на благотворительность одежды подобрала мне именно эту красную шаль с бахромой!

Она откинулась назад, закрыла глаза и с улыбкой на губах уснула. Майра никогда не умела дуться подолгу.

* * *

Через три дня в городе под названием Мемфис с парохода сошли последние ирландцы. В последующие два дня на палубе стало меньше грузов и больше места, и наши дети чувствовали себя вполне комфортно. Мальчишки гоняли по «Ривер Куинн», а мы с Бриджет играли в разные игры со Стивеном и Грейси в коридоре неподалеку от нас. Майра и Томас постоянно выходили «на променад» — это собственное выражение Майры — по верхней палубе. Она нашла корабельную кухню, познакомилась с поварами и приносила нам поесть бутерброды с ветчиной, когда у нас закончилась еда, взятая в Новом Орлеане.

«Ривер Куинн» свернул в реку Иллинойс. Мы путешествовали уже почти два месяца. И все очень устали.

* * *

Ласаль, штат Иллинойс. Рассвет. Дети, словно новорожденные жеребята, неуверенно и спотыкаясь спускались с парохода по сходням на пирс, чтобы оттуда пересесть на баржу, следующую по каналу. Парень из Слайго помахал нам рукой на прощанье.

— Ваш проезд оплачен полностью до Чикаго, — снова и снова повторял нам Питер Догерти. — Если какой-то жулик начнет убеждать вас в обратном, гоните его. Вы не должны этого допустить. Чего только они ни плетут путешественникам, просто ужас. Рассказывают, что билет ваш недействителен, потому что на нем нарисована одна лошадь, тянущая баржу по каналу, а не две. Или начинают иначе: «На вашем билете нарисована лошадь, а эту баржу тянут ослы. Покупайте другой». Не обращайте внимания на весь этот бред. Вы должны постоять за себя.

Но лодочник спокойно и без проблем принял мой билет.

Ласаль, штат Иллинойс. Ласаль… Сестра Генриетта рассказывала мне, что когда-то эта территория принадлежала французам. А сейчас — Америка.

Наша баржа «Генерал Фрай», судно довольно странной обрубленной формы — длинное, широкое, но с узким дном, — едва помещалась между каменными стенами канала.

— Проходите, миссис! Ступайте живее, мальчики. Со стороны Чикаго тянет холодный ветер. Если не поторопимся, по каналу пойдут обломки льда. Затянули вы со своей поездкой. Это уже одна из последних барж, которая пойдет по каналу в этом году.

Выкрикивавший это мужчина был одет в синюю униформу. В одной руке у него блестела духовая труба, которой он размахивал, подгоняя нас:

— Давайте, давайте! Поехали!

Лошади, которые должны были тянуть баржу за трос по каналу, тоже нетерпеливо топтались на месте в своей сбруе, мол, ну давайте уже, шевелитесь.