Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Я заметила, что глаза у наших деток начинают слипаться. Пэдди устало уронил голову на грудь.

— Мама… — Меня тянул за руку Джеймси. — А что, Стивен слишком болен, чтобы поучаствовать в нашем представлении?

— Вашем представлении?

— Наш учитель устраивал такое в школе, — пояснил он. — Ну, про Марию, Иосифа и Иисуса, про пастухов и ангелов. Мы с Дэниелом не могли принимать там участие, поэтому решили сделать все сами. Мы репетировали.

Это должно было всех расшевелить.

— Тогда давай, Джеймси, начинайте, — сказала я.

— Джеймси… — Рядом с нами стоял Дэниел. — Старшие мальчики не будут участвовать. Они говорят, что хотят спать.

— Они не могут спать, — ответила я. — Майра, скажи мальчикам, что они должны обязательно принять участие в представлении. А теперь все встали, шевелитесь. И делайте то, что вам будет говорить Джеймси.

Бриджет была Марией, Дэниел — Иосифом, а Грейси — рождественским ангелом. Старшие мальчики неохотно взяли на себя роль пастухов.

— Станьте на колени и улыбайтесь Младенцу Иисусу, — скомандовал им Джеймси.

Стивен лежал на коленях у Бриджет, глаза его были полуприкрыты. Все остальные встали на колени вокруг него, и Джеймси заиграл на дудочке собственную короткую мелодию.

— Там, в школе, они поют всякие такие штуки, которые называются рождественскими гимнами. А мы знаем что-нибудь из этого, мама? — спросил у меня Джеймси.

— Да мы знаем их десятки, — ответила за меня Майра и запела:

— Птички проснулись поутру в Рождество

И, заглянув в ясли, дружно запели

С восторгом и изумленьем:

Куру-у, куру-у, куру-у…

— Как вы замечательно поете, тетя Майра, — сказал Джеймси.

В этом он очень походил на отца: Майкл тоже был щедр на похвалы.

— Ты же тоже знаешь эту песню, Джонни Ог, — пой! — воскликнула Майра.

— И ты, Пэдди, — подхватила я. — Пойте.

Помнит ли он эту песню — отголосок прежних времен?

Кое-как мальчики вспомнили слова.

— И поутру в день Рождества

Пастухи на сене преклонили колени,

И ангелы пели всю ночь напролет:

Куру-у, куру-у, куру-у…

— Замечательно! — Я захлопала в ладоши. — Чудесно.

Я рассказала им, что на Рождество в Ирландии в прежние времена в каждой семье всегда зажигали свечу и ставили ее на окно, чтобы указать путь Марии и Иосифу к их дому.

— А они правда приходили? — спросил Джеймси.

Пэдди и Томас засмеялись.

— Приходили, Джеймси. И удивили этим немало насмешливых мальчиков.

Майра купила леденцов, по одному для каждого из детей, но все они дрожали, когда сосали свои конфеты. Печка уже почти не давала тепла.

— А еще я купила трубки и табак, — сказала Майра. — И у нас есть виски.

— Никакого виски, — заявила я. — Мы должны сохранять ясность сознания. Сломаем нашу рождественскую елку.

— Но она же такая красивая, мама.

— Мы все равно должны это сделать. Помоги мне, Пэдди.

Направляясь к столу, я прошла мимо окна и случайно выглянула в него. Снегопад все еще продолжался, и снежинки стучали в стекло. На улице было темно, но… Что это? Над прерией расплывалось пятно света — оно двигалось низко, вплотную к земле. Я соскребла лед, намерзший на стекло, чтобы получше рассмотреть.

— Что ты делаешь, мама? — удивился Пэдди.

— Посмотри сам и скажи мне, что ты видишь.

Он привстал на цыпочки, и глаза его оказались выше уровня подоконника. Он повернулся ко мне:

— Мама! — Сын смотрел на меня, как в прежние времена, и на лице его читалось изумление. — Так это правда? К нашему порогу направляются Мария и Иосиф?

Я прижалась лицом к стеклу.

— Это фонарь, Пэдди, — сказала я. — Его несет человек. И он ведет за собой лошадь.

— Так это все-таки не они, мама.

— Это, конечно, какой-то несчастный путник, Пэдди. Майра!

Она подошла ко мне и тоже посмотрела в окно.