Марадентро - Васкес-Фигероа Альберто

– «Уверенный убил доверчивого», – изрек венгр. – Если в Каракасе в вас могут всадить нож у дверей супермаркета ради сотни боло, как можно питать абсолютную уверенность в том, что какому-нибудь индейцу не вздумается убить ради мачете или кастрюли? Но это маловероятно. Скорей всего, они даже не покажутся нам на глаза.

Однако на следующее утро не прошло и получаса с начала похода, как появилась искусно сплетенная гирлянда из цветов и перьев попугая, аккуратно уложенная посередине тропинки, и Золтан Каррас внимательно ее осмотрел, оглядываясь по сторонам в надежде обнаружить в чаще того, кто это мог ее здесь оставить.

– Что это означает? – поинтересовался Себастьян.

– Предложение дружбы, – был ответ. – Это знак дружбы, подарок, хотя я сталкиваюсь с этим впервые: его предлагают, когда мы, со своей стороны, ничего им не предлагали. – Венгр явно озадаченно поскреб заросший подбородок. – Я не очень уверен, какого черта они хотят всем этим сказать.

Через час они нашли такую же гирлянду, и, как только Айза взяла ее в руки, послышался свист, имитирующий птичий, который донесся с крон самых высоких деревьев. В ответ раздался точно такой же свист, и венгр восхищенно воскликнул:

– Черт! Вот и они, и им явно что-то от нас нужно.

– Хорошее или плохое? – встревоженно спросила Аурелия.

– Предполагаю, что хорошее, сеньора, но никогда не знаешь наверняка. – Он повернулся к Асдрубалю и Себастьяну, которые сжимали оружие. – Когда они появятся, ни одного угрожающего жеста, ни малейшей попытки выстрелить, – приказал он. – Если бы они хотели на нас напасть, уже давно бы это сделали. Ясно?

– Ясно.

– Тогда вперед, и да будет на все воля Господня.

Они вновь двинулись вперед, под непрекращающийся аккомпанемент пересвистов, от которого им все больше становилось не по себе, пока не вышли на небольшую поляну и не обнаружили индейцев. Те их ждали: они были без оружия и просто стояли, трое – прислонившись к дереву, а четвертый – невысокий седовласый старик, из всей одежды на котором была лишь лиана, привязанная к пенису, – впереди остальных.

– Добрый день, приятель! – было первое, что он сказал.

– Добрый день! – ответил Золтан Каррас, а затем добавил на типичной тарабарщине, на какой говорило большинство гвианских туземцев (казалось, все фразы состояли в основном из инфинитивов): – Мы быть друзья. Ты чего хотеть?

Старик кивнул в сторону троих товарищей, а затем указал пальцем на Айзу, которая шла за венгром:

– Приятели болеть. Она лечить.

Венгр обернулся и посмотрел на девушку, хотя необычная просьба, по-видимому, его не удивила. И все же он возразил:

– Гуарича[23] не быть врач. Лекарств не иметь.

Туземец невозмутимо настаивал:

– Она не нуждаться.

– Кто говорить?

– Все знать. Она Камахай-Минаре родиться.

– Ни хрена себе! – само собой вырвалось у венгра. – Эти люди утверждают, будто ты Камахай-Минаре и что ты можешь исцелить их от хвори. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Ты можешь это сделать? – поинтересовался он.

– Откуда же мне знать? – возразила Айза. – А что с ними?

– Придется тебе самой это выяснить, малышка, потому что, если я не ошибаюсь, только тебе будет дозволено приблизиться. – Он взмахнул рукой. – Попытайся определить, что с ними такое, потому что в противном случае они могут создать нам немало проблем.

– Проблем какого рода?

– Малышка. Посреди гвианской сельвы – да еще в окружении суеверных дикарей – любая проблема может превратиться в огромную.

Двое были воинами, а третий – молоденький паренек, но все трое уставились на нее раскосыми, черными и блестящими глазами, словно и правда были уверены, что она их вылечит, отогнав злых духов от их сотрясаемых лихорадкой тел.

– Камахай-Минаре! – бормотали они. – Камахай-Минаре!