Марадентро - Васкес-Фигероа Альберто

Это и правда был ключевой вопрос, поскольку все их состояние заключалось в горстке камушков, стоимость которых не покрывала дорожных расходов: этого явно не хватит на пять билетов до Сьюдад-Боливара в тот день, когда «налоговый инспектор» надумает открыть взлетную полосу.

– Плыть вниз по реке в «бонго» – дело непростое, – наконец заметил венгр. – Куруту – река относительно спокойная, но на Парагуа нас подстерегают стремнины. Нужна хорошая куриара.

– Мы можем вернуться по тому пути, по которому пришли.

– Без харчей? – возразил Золтан Каррас. – Нашей провизии и на три дня не хватит, а на охоту надежды мало. Слишком много желающих.

– Вам незачем о нас беспокоиться, – заметил Себастьян. – Мы и сами справимся.

Но они знали, что не справятся, поэтому это была горькая ночь сомнений, которые рассеялись лишь на рассвете, когда Айза, открыв глаза, увидела красавца индейца с огромным луком, сидевшего перед ней на корточках.

– Я знаю, где алмазов еще больше, – сказал он. – Много алмазов. Я могу отвести тебя туда, и тебе ничего не помешает их взять.

Она пристально взглянула на него.

– Почему ты готов это сделать? – недоверчиво спросила она.

– Потому что ты Камахай-Минаре, и тебе принадлежит все, что существует на этих землях.

– Я не Камахай-Минаре.

– Ты – она, – настаивал индеец. – Меня послали за тобой, и я тебя нашел. Теперь я мертв и больше не подчиняюсь Этуко, моему шаману. Только ты можешь мне указывать, что делать.

Он удалился, как всегда, гордой пружинистой походкой, и Айза осталась один на один с сельвой, в которой не пели птицы, не кричали обезьяны и еще не раздавались голоса старателей, которые ждали, когда им будет дано разрешение перейти через реку и вновь приняться за работу.

Она перевела взгляд на потолок, прислушалась, как шумит река и прерывисто дышат братья, вспомнила слова Себастьяна, который вверил ей судьбу семьи, и испытала глубокую тоску и непреодолимое желание плакать.

– В чем дело, дочка?

– Он вернулся.

– Индеец? – Молчание говорило само за себя, и Аурелия тут же почувствовала такую же странную тоску. – Что он тебе сказал?

– Что он может отвести меня туда, где есть алмазы.

– Проклятые алмазы! И проклят тот час, когда с нами о них заговорили. Скажи ему, пусть уходит! – умоляюще сказала она. – Попроси его, пусть оставит тебя в покое и прекратит надоедать. Видишь, к чему мы пришли. Твои братья мечтают только об алмазах, и все, кроме попыток разбогатеть, им кажется глупостью.

– Разве я имею право им это запрещать? – спросила Айза охрипшим голосом. – Мне ли обрекать их на голодное существование, если я могу изменить их судьбу?

Аурелия промолчала. Она так же, как и Себастьян, понимала, что ей не угнаться за ходом событий, и с тех пор, как они в очередной раз покинули корабль, чувствовала себя выбитой из колеи. Море – тот привычный мир, в котором остался ее муж, – отступало с каждым разом все дальше, и, словно расстояние ослабляло ее силы, на нее навалилась огромная усталость, подавляя волю. Однако она понимала, что несправедливо возлагать на дочь ответственность за будущее семьи, и сделала последнее усилие, чтобы ей помочь.

– Если мое мнение чего-то стоит, – сказала она, – я по-прежнему считаю, что нам надо вернуться. Я воспитывала детей так, чтобы их никогда не пугали трудности, и они к ним готовы. Но я не знаю, сумеют ли они разбогатеть, погнавшись за такой призрачной мечтой, как найти алмазы в сельве.