Он не решил проблемы, состоявший в том, что подлинный разговор подразумевает действия, а не исчерпывается лишь последовательностью символов. Слова произносятся с целью произвести изменения в мире, изменения неизбежно связанные со смыслом высказывания. Размышления о значении и смысле завели ученого в область нематериальных и религиозных коннотаций, однако нет ничего сверхъестественного в том обыденном факте, что человеческий мозг соединен с окружающим миром устройствами, отличными от телетайпа. Предполагалось, что «контролирующая машина» будет иметь сколь угодно малые физические проявления, однако для того, чтобы речь была услышана и понята, она должна иметь выраженное физическое воздействие, связанное со структурой окружающего мира. Согласно модели Тьюринга данный факт не являлся существенным, им следовало пренебречь при выборе конкретных деталей к рассмотрению, однако аргументы в поддержку такого подхода оказались довольно слабы.

Если, как предполагал и сам Тьюринг, знания и интеллект человека проистекают из взаимодействия с окружающим миром, то, следовательно, знания сохраняются в мозгу человека неким образом, зависящим от природы породившего его взаимодействия. Слова, сохраненные в мозге, должны самой его структурой связываться с обстоятельствами применения данных слов, со страхом, смущением и слезами, которые ассоциируются с ними, или которые они замещают. Могут ли такие слова храниться в целях «интеллектуального» применения в машине дискретных состояний, моделирующей мозг, если данную модель не снабдить периферическими моторными, сенсорными и химическими системами, присущими мозгу? Возможен ли интеллект вне жизни? Существует ли сознание вне коммуникации? Есть ли язык без бытия? Отделима ли мысль от переживания? Такие вопросы задавал Алан Тьюринг. Вопросы тесно перекликающиеся с проблематикой, волновавшей Витгенштейна. Является ли язык лишь игрой, или же он непременно связан с реальной жизнью? В отношении шахматного мышления, математического мышления, да и любого чисто технического мышления, применяемого при исключительно символьном решении проблем, существуют мощные аргументы в поддержку точки зрения Тьюринга. Однако, рассматривая область человеческой коммуникации во всей широте, не удается не только разрешить данные вопросы, но даже должным образом поставить их.

Безусловно, наиболее явно все эти вопросы проявились в докладе 1948 года при выборе видов деятельности, подходящей для мозга «лишенного тела». Тьюринг свел их к действиям, не требующим «органов чувств, или движения». Но даже тогда, выбрав криптоанализ в качестве области пригодной для разумных машин, он намеренно не акцентировал внимания на тех сложностях, которые возникают из взаимодействия между людьми. Взгляд на криптоанализ как на работу исключительно с символами явно перекликался с тем, как в «Hut 8» в целом рассматривали войну вне политических и собственно военных процессов, стремясь действовать автономно и изолированно, вне влияния окружающего мира. Герой фильма «Маленькая задняя комната» довольно иронично отметил:

«Как жаль, если задуматься, что мы не можем упразднить ВМФ, армию и ВВС и дальше побеждать в войне без них.»

Однако без армии обойтись было невозможно. Требовалось взаимодействие с разведкой и другими подразделениями, иначе в Блетчли не было бы никакого смысла. По сути, руководство пыталось провести разделительную черту там, где её не существовало. Аналитики из разведки работали и с отделом оценки обстановки. Оценка обстановки сказывалась на эффективности операций, которая, в свою очередь, отражалась на успехе криптоанализа. При этом операции происходили в реальном мире, где шла война и тонули корабли, тогда как в «Hut 8» война казалась отдаленным сном, хотя, на самом деле, они принимали в ней самое непосредственное участие.