Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

Потом она что-то отрывисто бросила Мухаммеду. Тот напрягся, но через несколько секунд на его лице снова появилось лукавое выражение. Увидев это, Мира закатила глаза, а потом поднесла палец к его лицу и сказала что-то, прозвучавшее одновременно как предупреждение и как угроза.

– Я сказала ему, чтоб он не вздумал с вами шутки шутить – например, просить больше денег, – иначе будет держать ответ передо мной, – объяснила Мира. – Ну все, мне пора назад. Мухаммед будет ждать вас на улице сверху. Он проводит вас по туннелю до входа в отель. Оттуда вы поднимитесь на три лестничных пролета и окажетесь в коридоре, где находится ваш номер. Если кто-то обнаружит, что вы исчезли на несколько часов, пообещайте мне…

– Ни слова о том, что ты причастна к моему исчезновению. Клянусь.

– Merci, madame, – чопорно произнесла Мира.

– Даже не знаю, как тебя благодарить.

– Не нужно меня благодарить, madame. Вы и ваш муж хорошо заплатили мне за молчание.

Кивнув и напоследок наградив Мухаммеда обжигающим взглядом, она отворила ржавую дверь и скрылась в подземелье.

Мухаммед жестом велел мне следовать за ним. Мы находились в каком-то подвале, над которым гремела музыка и раздавались ритмичные рубящие удары. Взглядом я выразила свое недоумение по поводу шума, и Мухаммед на примитивном французском объяснил:

– Mon père est boucher.

Мой отец – мясник.

Судя по всему, его хозяйство находилось прямо у нас над головами, а сам он в данный момент расчленял какую-то тушу. Мухаммед протянул руку за первой половиной оплаты, я дала ему 25 дирхамов, и он повел меня через подвал, приспособленный под скотобойню. Мусорные ведра и огромные контейнеры, как на промышленных предприятиях, с костями забитых животных. Засохшая спекшаяся кровь на бетонном полу. Зловоние от гниения останков мясных туш. Мухаммед улыбнулся, увидев, какой эффект производят на меня запахи подвала его отца. Зажимая ладонью нос и рот, я вслед за ним поднялась по каменным ступенькам в мясную лавку. На лице отца Мухаммеда – мужчины лет сорока с отталкивающими чертами и гнилыми зубами, с окровавленным топориком в одной руке – появилось ошеломленное выражение, когда я внезапно возникла за прилавком из глубин подвала. Учтиво кивнув мне в знак приветствия, он затем что-то рявкнул Мухаммеду. Тот так же отрывисто ответил ему, для пущей наглядности потирая один о другой большой и указательный пальцы. Его отец сразу как будто подобрел, даже предложил мне мятного чаю.

– Mille mercis, mais fai un rendez-vous[66], – отказалась я.

Только вот знать бы, где я сейчас нахожусь. За несколько недель пребывания в Эс-Сувейре я научилась неплохо ориентироваться в районе сука, но базар представлял собой плотно застроенный лабиринт узких улиц, так что в любой момент можно было случайно выйти в темный переулок, где раньше не бывал. Именно в один из таких – незнакомых – переулков меня вывели сейчас. Здесь полно было зловещих теней и ни одного опознавательного знака, по которому я смогла бы определить свое местоположение. Мухаммед показал на лавку отца и произнес:

– Je reste ici.

– Mais où suis-je?

– Essaouira.

– Mais où?

– Vous cherchez où?[67]

Я объяснила ему, что пытаюсь найти кафе, принадлежащее человеку по имени Фуад. Мухаммед тупо смотрел на меня.

– Vous ne connaissez pas Chez Fouad?[68] – спросила я.

Мухаммед недоуменно пожал плечами.

– Aidez-moi[69], – умоляюще произнесла я, переживая, что Фуад может подумать, будто я не вернусь, и исчезнет, не дожидаясь полуночи.