Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Когда в апреле семьдесят пятого революционная армия захватила Пномпень и долгая кровавая гражданская война подошла к концу, Тунь решил, что самое опасное позади. Даже среди разрухи, вызванной затяжным конфликтом, и хаоса, когда по всей стране горожан выгоняли в сельские районы, Тунь не сомневался, что порядок будет восстановлен и рано или поздно вернутся мир и спокойствие. Пережив такой катаклизм, страна непременно возродится, а с ней восстанет из пепла и он. Сделанного не воротишь, однако отныне Тунь решил поступать по совести: вдоволь наглядевшись варварства, он инстинктивно чувствовал – это единственный способ снова стать человеком. Во время массовой эвакуации, патрулируя зону недалеко от Пномпеня, он находил способы оставлять вместе семьи, которым угрожало разделение. Он отправлял горожан в деревни и села, где у них имелась родня, чтобы было где пристроиться. Он помогал потерявшимся детям отыскать родителей, а осиротевших отдавал добрым людям, которые позаботятся о малышах. Если имелся какой-то транспорт, Тунь первым делом сажал в него стариков и инвалидов. Он старался быть примером для своих подчиненных, хотя это удавалось не всегда. Однажды солдаты ворвались в маленький храм и, угрожая автоматами, выгнали оттуда монахов. Пока обезумевшие от запаха крови юнцы стреляли по святыням и статуям богов, Тунь увел монахов на соседнюю брошенную виллу и велел переодеться в любую гражданскую одежду, какую удастся найти. Это для их же безопасности, объяснил он. В другой раз он не смог помешать солдату застрелить убегавшего – видимо, офицера побежденных правительственных войск. Тунь услышал сзади крики, затем выстрел, а обернувшись, увидел, что офицер уже лежит на земле, лицом в грязи, и затылок разворочен пулей. В таких случаях можно было только благодарить судьбу, что Сита осталась во временном лагере под присмотром товарищей из женского отряда, сформированного для тыловой поддержки его части на период эвакуации. Через несколько недель после гибели Ом Паан дочь пыталась расспрашивать, почему смерть любимой няни была столь ужасной и почему она вообще умерла. Тунь смог придумать лишь неубедительную отговорку:

– Потому что сейчас война.

Сита кивнула, точно соглашаясь и принимая холодную несправедливость войны, но через мгновение уронила:

– Это из-за тебя. Папа, это все твоя вина.

Больше Сита не заговаривала об Ом Паан и не спрашивала, почему солдаты, не старше ее самой, убивают людей – девочке волей-неволей пришлось стать свидетельницей многих боев. Но ей и не надо было ничего добавлять – Тунь принял ее приговор как безоговорочный и справедливый. Когда человек участвует в войне, он несет ответственность за каждую оборванную жизнь. Тунь уже не хотел быть солдатом – ни революционным, ни каким другим; он хотел лишь того, что Организация обещала всем гражданам Демократической Кампучии: простую жизнь в деревне. В конце семьдесят пятого года, спустя шесть или семь месяцев нового режима, начались новые «чистки» в попытке избавиться от тлетворного буржуазного влияния в рядах партии. Искусство было признано бесспорно буржуазным, поэтому Тунь как бывший музыкант и интеллектуал был лишен военного звания, вместе с другими партийцами аналогичной биографии. Ему было велено для повышения пролетарской сознательности работать на полях и выращивать рис, но, учитывая его боевые заслуги и ценный вклад в революционное движение, Туню разрешили перевестись в деревню по своему выбору.

Тунь не мог поверить своей удаче: Организация словно подслушала его желание! Многим повезло куда меньше. Товарища Има, командира лесного лагеря, где Тунь проходил обучение, расстреляли, поставив в вину былое сотрудничество с вьетнамскими военспецами и, соответственно, идеологическую неразборчивость.