Я все еще здесь - Клели Авит (2015)

Ее шепот был полон ужаса. Я с сожалением прекратила свою немую музыкальную репетицию. Что она увидела такого, чтобы до такой степени перепугаться? Я потеряла способность чувствовать страх на физическом уровне, но прекрасно представляла себе, какие ощущения он мог бы во мне вызвать. Противные мурашки в животе, резкий холод в затылке, затрудненное, на грани удушья, дыхание, сведенное судорогой тело и панический поиск причины страха в надежде его прогнать. Но, видимо, подобная реакция свойственна только мне, так как санитарка бросилась прочь из палаты; пока дверь за ней не закрылась, я вроде бы слышала быстро удаляющийся по коридору дробный перестук ее пластиковых шлепок.

Зато приемник она оставила здесь, давая мне возможность спокойно дослушать песню. Трек закончился, за ним пошел другой, который мне нравился меньше. В этот момент дверь снова открылась. Я приказала себе совершить все операции, необходимые для опознания вошедших: повернуть голову, приподняться, открыть глаза и передать в мозг данные, принятые сетчаткой. Разумеется, ничего из этого я не сделала, лишь вообразила, что делаю. С понедельника я постоянно, если не сплю, тренирую эту способность, и за два дня довела ее до почти рефлекторной реакции.

За неимением лучшего я внимательно прислушивалась к происходящему вокруг. В палату вошли два человека. Санитарка и кто-то еще. Разговаривали они шепотом, поэтому сначала мне было трудно разобрать, что они говорят, но, как только они закрыли за собой дверь и подошли ближе, их голоса зазвучали громче.

– Говорю вам, я ясно слышала! – воскликнула санитарка.

– Послушайте, Мария, это невозможно.

Из их разговора я по крайней мере узнала имя женщины, благодаря которой слушаю радио, но сейчас мое внимание привлекало не потрескивание маленького приемника, а ее слова.

– Да говорю вам, доктор, ничего мне не почудилось! Я слышала какие-то звуки, и эти звуки издавала она.

– Мария, извините, но я позволю себе усомниться.

На сей раз я лучше расслышала мужской голос и узнала его – говорил тот самый интерн, мой заступник. Значит, я не ошиблась, когда предполагала, что на него повесят ночные дежурства. Хотя, возможно, раньше он не появлялся просто потому, что раньше ничего не происходило.

– Стало быть, вы мне не верите? – с вызовом спросила Мария.

Ее испанский акцент идеально соответствовал образу, который я создала в своем воображении. Я представила себе, как она, сощурившись, пристально смотрит на интерна, готовая испепелить его за то, что он посмел усомниться в ее словах. Но этот парень не робкого десятка.

– Мария, эта пациентка безнадежна. Мы больше ничем не можем ей помочь.

– Что? Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь ее отключить? Как мадам Соланж из соседней палаты?

– Господи боже, Мария! Вы что – знаете поименно всех в больнице?

– Не богохульствуйте, Лорис! Да, как видите, ваше имя я тоже знаю! – воинственно, словно обнажая меч перед врагом, объявила санитарка. – А вы что думали – что мы всех зовем по номерам? Не все больные лежат молча, когда мы убираемся! Некоторые с нами разговаривают, представьте себе!

– Вы хотите перейти в другое отделение?

Мария тяжело вздохнула – так могла бы вздохнуть и я. Молодой интерн наконец понял, чего добивается его собеседница.

– Да, мы собираемся ее отключить, – наконец ответил он.

– Когда?

– Пока неизвестно.

– Почему? – не унималась Мария – точно полицейский на допросе.

– Потому что нет шансов, что она очнется.

– Да вы-то откуда знаете?

– Медицина – точная наука, Мария! Впрочем, я не собираюсь читать вам лекцию. Вот, видите историю болезни в ногах кровати? В начале недели там сделали особую пометку. Возьмите и посмотрите!

Теперь в голосе интерна звучал неприкрытый гнев. Я услышала, как Мария резким жестом схватила тетрадь. Она тоже не скрывала своего возмущения.

– Взгляните на первую страницу, вон там, на полях, справа внизу.