Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Мистер Реардэн, — прозвучал очень спокойный голос у него за спиной, — разрешите представиться. Меня зовут Франциско Д’Анкония.

Реардэн с удивлением обернулся. Манеры и голос Д’Анкония имели особенность, с которой он встречался крайне редко: в них чувствовалось искреннее, неподдельное уважение.

— Очень приятно. — Его голос прозвучал холодно и резко, но он все же ответил.

— Я заметил, что миссис Реардэн пытается избежать необходимости представить меня вам, и догадываюсь почему. Может быть, вам угодно, чтобы я оставил ваш дом?

То, что он прямо подошел к неприятной стороне вопроса, вместо того чтобы всячески избегать ее, было так не похоже на поведение всех тех, кого он знал, и принесло такое неожиданное, огромное облегчение, что Реардэн некоторое время молча пристально изучал лицо Франциско Д’Анкония. Франциско сказал все очень просто. Это не было ни упреком, ни мольбой, но каким-то необъяснимым образом подчеркивало достоинство Реардэна, не умаляя при этом и его собственного.

— Нет, — сказал Реардэн, — не знаю, о чем вы догадываетесь, но этого я не говорил.

— Спасибо. В таком случае, можно ли мне с вами поговорить?

— А почему вы хотите со мной поговорить?

— В данный момент мои мотивы вас не заинтересуют.

— Разговор со мной вам тоже будет отнюдь не интересен.

— Вы ошибаетесь насчет одного из нас, мистер Реардэн, или насчет обоих. Я пришел на этот прием лишь для того, чтобы встретиться с вами.

Поначалу в голосе Реардэна звучали едва уловимые насмешливые нотки; сейчас он посуровел и в его словах почувствовался оттенок презрения:

— Вы начали игру в открытую. Продолжайте в том же духе. Зачем вы хотели встретиться со мной? Чтобы заставить меня понести убытки?

Франциско посмотрел ему прямо в глаза:

— Возможно — при определенных условиях.

— Ну и что же на этот раз? Золотая жила?

Франциско медленно и грустно покачал головой:

— Нет, я ничего не собираюсь продавать вам. По правде говоря, я и Джеймсу Таггарту ничего не пытался продать. Он сам ко мне пришел. Вы не придете.

Реардэн усмехнулся:

— Раз уж вы так много понимаете, у нас по крайней мере есть почва для разговора. Продолжайте в том же духе. Если вы пришли не для того, чтобы сделать мне заманчивое предложение о вложении капиталов, то чего же вам нужно? Почему вы хотели встретиться со мной?

— Чтобы познакомиться.

— Это не ответ. Вы говорите то же самое, только другими словами.

— Не совсем, мистер Реардэн.

— Если только вы не имеете в виду, что хотите завоевать мое доверие.

— Нет. Мне не нравятся люди, которые говорят или думают о том, как бы завоевать доверие другого. Если человек поступает честно, ему не нужно завоевывать доверие другого, достаточно разумного анализа его действий. Тот, кто всячески пытается заручиться доверием другого, имеет нечестные намерения, независимо от того, признается он себе в этом или нет.

Реардэн с удивлением посмотрел на Франциско. Его взгляд был словно непроизвольно протянутая рука, отчаянно шарящая в поисках опоры. Этот взгляд выдавал, как сильно ему хотелось найти такого человека, как тот, которого он сейчас видел перед собой. Затем он медленно опустил веки, почти закрыв глаза, намеренно отсекая от себя и это желание, и образ собеседника. Его лицо стало жестким; на нем появилось выражение суровости, внутренней суровости, направленной на самого себя. Он выглядел строгим и одиноким.

— Хорошо, — сказал он без всякого выражения, — чего же вы хотите, если не моего доверия?

— Я хочу понять вас.

— Зачем?

— У меня есть на то причина. Но сейчас это не должно вас волновать.

— Что именно вы хотите понять?