Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Я знаю, — ответил Мауч. Было очевидно, что он начинает нервничать. — Думаю, объявятся несколько ретроградов на местах, которые откажутся подписывать, но не настолько заметных, чтобы поднялся шум. Никто о них не услышит. Общество и друзья отвернутся от них, сочтя эгоистами, так что от них неприятностей не будет. Мы в любом случае заберем патенты, и у этих ребят не хватит ни смелости, ни денег судиться с нами. Но… — Он тоже замолчал.

Джеймс Таггарт откинулся на спинку кресла, наблюдая; разговор начинал ему нравиться.

— Да, — начал доктор Феррис. — Я тоже думаю об этом. Я думаю о некоем воротиле, который способен разнести нас в клочья. Трудно сказать, сможем ли мы оправиться после этого. Одному Господу Богу известно, что может произойти в такое истеричное время и в такой деликатной ситуации. Любой пустяк может нарушить равновесие. Уничтожить все труды. И уж кто-кто, а он хочет помешать нам. Хочет и может. Он понимает суть дела, знает вещи, о которых нельзя говорить, и не боится сказать о них. Он знает одно-единственное, но опасное, смертельно опасное средство. Он наш самый жестокий враг.

— Кто? — спросил Лоусон.

Доктор Феррис некоторое время колебался, потом пожал плечами и наконец ответил:

— Безупречный человек.

Лоусон недоумевающе посмотрел на него:

— Что ты имеешь в виду и о ком говоришь?

Джеймс Таггарт улыбнулся.

— Я хочу сказать, что человека нельзя обезвредить иначе, как обвинив, — объяснил доктор Феррис. — Обвинив в том, в чем он может признать себя виновным. Если он когда-то прежде украл десять центов, вы можете применить к нему наказание, предусмотренное для взломщика сейфов, и он примет его. Он перенесет любые невзгоды и поверит, что не заслуживает лучшего. Если не хватает поводов обвинить человека, надо их придумать. Если внушить человеку, что смотреть на весенние цветы — преступление и он нам поверит, а потом взглянет на них, мы сможем делать с ним что хотим. Он не будет защищаться. Ему и в голову не придет, что он вправе защищаться. Он не станет бороться. Но надо опасаться людей, которые живут на уровне собственных принципов. Надо держаться в стороне от человека с чистой совестью. Такой человек может уничтожить нас.

— Ты говоришь о Генри Реардэне? — отчетливо спросил Таггарт.

Имя человека, о котором они не хотели слышать, заставило всех на мгновение замолчать.

— Допустим, а что? — осторожно спросил доктор Феррис.

— Да так, ничего, — ответил Таггарт. — Только если вы о нем, то я сказал бы, что найду управу на Генри Реардэна. Он подпишет дарственный сертификат.

По всем правилам свойственного им языка умолчаний, они понимали, что он не блефует. Его тон подтверждал это.

— Как это, Джим?! Не может быть! — выдохнул Висли Мауч.

— Может, — подтвердил Таггарт. — Я сам удивился, узнав то, что узнал. Я не предполагал этого. Все что угодно, только не это.

— Рад слышать, — осторожно заметил Мауч. — Это очень конструктивная информация. Она может оказаться очень ценной.

— Очень ценной, — с удовольствием отозвался Таггарт. — Когда вы собираетесь ввести указ в действие?

— Мы должны торопиться. Нельзя допустить утечки информации. Надеюсь, вы сохраните все в строжайшей тайне. Я бы сказал, что мы шарахнем его недельки через две.

— Тебе не кажется, что имеет смысл, перед тем как цены будут заморожены, решить вопрос о железнодорожных расценках? Я имею в виду их повышение. Незначительное, но настоятельно необходимое.