Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Шеррил, это не милостыня. Не бойся рассказать мне.

— Странно… вы первая, с кем я могу говорить легко, а ведь я… я боялась обратиться к вам. Я давно хотела попросить у вас прощения… с тех пор, как узнала правду. Когда подошла к вашей двери, я остановилась и долго стояла, не решаясь войти. Я вообще не собиралась идти к вам сегодня. Я вышла из дому, только чтобы обдумать… но потом внезапно поняла, что мне надо увидеть вас, что вы — единственный человек во всем городе, к которому я могу обратиться. Мне больше ничего не осталось.

— Я рада, что ты пришла.

— Знаете, мисс Таг… Знаешь, Дэгни, — тихо сказала Шеррил, удивляясь сама себе, — ты совсем не такая, как я думала. Джим и его приятели говорили, что ты холодный, жесткий и бесчувственный человек.

— Но так и есть, Шеррил, в том смысле, какой имеют в виду они, вот только сказали ли они тебе, что понимают под этими словами?

— Нет. Они никогда ничего не уточняют. Они только насмехаются надо мной, когда я спрашиваю, что они понимают под тем или иным… да под чем угодно. Что же они имеют в виду, когда говорят о тебе?

— Всегда, когда кто-то обвиняет кого-то в бесчувствии, он подразумевает, что этот человек справедлив. Он подразумевает, что этот человек не испытывает беспричинных эмоций и не приемлет в людях чувств, на которые они не имеют права. Он подразумевает, что чувствовать — то же, что идти против разума, нравственных ценностей, реальности. Он подразумевает, что… Что с тобой? — спросила она, увидев неестественное напряжение на лице Шеррил.

— Это то, что я изо всех сил давно пытаюсь понять.

— Обрати внимание, этим обвинением защищается не правый, а виноватый. Никогда не услышишь этого от доброго человека в адрес тех, кто поступает с ним несправедливо. Всякий раз это говорит никчемный человек о тех, кто относится к нему как к никчемному человеку, о тех, кто не испытывает никакого сочувствия к злу, которое он совершил, и к страданиям, которые он навлекает на себя в результате совершенного им зла. В этом смысле они правы — это мне не свойственно чувствовать. Но эти «чувствительные люди» не испытывают никаких чувств, сталкиваясь с величием человека в любых его проявлениях, остаются бесчувственными к людям и поступкам, которые заслуживают восхищения, одобрения, преклонения. Я же эти чувства испытываю. Либо одно, либо другое — так делятся люди. Тот, кто сочувствует виноватому, лишает сочувствия правого. Теперь спроси себя, кто же бесчувственный. Тогда ты поймешь, какой принцип противостоит благотворительности.

— Какой же? — прошептала она.

— Справедливость, Шеррил.

Шеррил вдруг содрогнулась и опустила голову.

— О Боже! — простонала она. — Если бы ты знала, как Джим терзал меня за то, что я верила именно в то, что ты сейчас сказала! — Она подняла голову в новом приступе дрожи, было видно, что чувства, которые она до сих пор всячески сдерживала, прорвались наружу; в ее глазах стоял прежний ужас. — Дэгни, — шептала она, — Дэгни, я боюсь их, Джима и всех остальных, боюсь не того, что они могут сделать, если бы дело было в этом, я бы просто скрылась, меня страшит, есть ли вообще выход, страшит то, что они существуют, что они такие, как есть.

Дэгни быстро подошла к ней, села на подлокотник ее кресла и ободряющим жестом обняла девушку за плечи.

— Успокойся, дитя, — сказала она, — ты ошибаешься. Никогда не надо так бояться людей. Никогда не надо бояться, что жизнь других — это отражение твоей жизни, а ты сейчас именно так думаешь.