Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

Она поборола боль. Оправилась от потрясения. Годы помогли ей дожить до того дня, когда она смогла спокойно вспоминать прошлое, а затем и до дня, когда она перестала думать о прошлом. С этим покончено. Это больше не имело никакого значения.

В ее жизни не было других мужчин. Дэгни не знала, была ли она несчастлива из-за этого. Она обрела чистый, ясный смысл жизни в работе — именно к такой жизни она всегда стремилась, именно так всегда хотела жить. Однажды Франциско подарил ей чувство, которое принадлежало одному миру с ее работой. Все мужчины, которых ей довелось встретить после этого, были похожи на тех, кого она видела на своем первом балу.

Она победила свои воспоминания, но ее все время мучил один вопрос, единственное слово — «почему?», и исцелить от этого ее не смогло даже время.

С какой бы трагедией Франциско ни столкнулся, почему он избрал самый отвратительный выход, низкий и постыдный, как тот, который находит для себя какой-нибудь бесхребетный алкоголик? Тот Франциско, которого она знала, не мог стать низким трусом. Незаурядный ум не мог обратить свою гениальность на создание банкетных залов с тающими стенами. И тем не менее это произошло, и не было никакого разумного объяснения, которое помогло бы ей понять причину случившегося и спокойно забыть Франциско. Она не могла сомневаться в том, кем он был; она не могла сомневаться в том, кем он стал. Но это были взаимоисключающие вещи. Иногда Дэгни даже сомневалась, что мыслит здраво, сомневалась, что вообще существует такое понятие, как здравомыслие. Но она не позволила сомнениям взять верх над своим разумом. И все же не видела никакого объяснения, никакой нити, которая привела бы к причине его поведения. За все десять лет она не обнаружила и намека на разгадку.

Нет, думала она, идя по окутанному сумерками городу, мимо пустых витрин разорившихся магазинов, к отелю «Вэйн-Фолкленд», на этот вопрос нет ответа. Она не будет искать его. Теперь это уже не имеет значения.

Остаток негодования, чувство, мелкой дрожью нараставшее в ее душе, не относилось к тому человеку, с которым она должна была встретиться, — это был крик протеста против святотатства, против гибели былого величия.

В просвете между домами она увидела башни отеля. Дэгни почувствовала легкую дрожь в ногах, у нее перехватило дыхание, и на мгновение она остановилась. Затем спокойно двинулась дальше.

К тому времени как она прошла через мраморный холл к лифту и вышла в тихие, широкие, щедро покрытые бархатными коврами коридоры отеля, Дэгни не чувствовала ничего, кроме злости, которая с каждым шагом становилась все холоднее и холоднее.

Дэгни была уверена, что чувствует злость, когда постучала в дверь номера. Она услышала, как он ответил «войдите», толкнула дверь и вошла.

Франциско Доминго Карлос Андреас Себастьян Д’Анкония сидел на полу и играл в шарики.

Люди обычно не задумывались, красив ли Франциско Д’Анкония, — это казалось совершенно излишним. Когда он входил в комнату, смотреть на кого-то другого было просто невозможно. Он был высок, необыкновенно строен и двигался так, словно у него за плечами развевался рыцарский плащ. Говорили, что во Франциско Д’Анкония бурлит энергия великолепного здорового животного, но, говоря так, люди смутно осознавали, что ошибаются: в нем кипела энергия здорового человека — явление настолько редкое, что никто не мог его определить.