Обитель - Захар Прилепин (2014)

— После расстрелов — хочется выпить: сложная мужская работа, — пояснила она, наливая.

Артём втянул воздух носом, чувствуя отвратительный запах водки.

— И что теперь? — невнятно спросил он, хотя она догадалась всё равно, про что вопрос.

— Насухую расстреляют. Водой запьют, — ответила Галина и неровным движением сунула ему кружку в руки — водка качнулась и лизнула руку. Ощущение было — как лёгкий ожог. Хотелось подуть туда.

Выпил залпом.

Будто камень проглотил.

Он застрял где-то посреди грудной клетки.

— …Эйхманис сегодня так хохотал, — вдруг вспомнила она, начав с какого-то места, на котором сама запнулась. — В административном отделе одна белогвардейская сволочь собралась — по его же собственному выбору. Теперь они назначают старших на разные участки работы. И знаешь, что придумали? Они должность дают по фамилии. Не понял? Ну, смотри. Счетовод — естественно, Серебренников. Из белогвардейцев. Зоологическая станция — Зверобоев. На электрофикации — Подтоков. Астрономическую обсерваторию затеяли — Медведицына поставили, а он только в бинокль умеет смотреть, — здесь Галя сама засмеялась, что-то вспомнив. — Догадался, почему Медведицын? Я сама не сразу догадалась — Большая Медведица, созвездие. Эйх сразу раскусил — ему смешно!..

«Значит, „Эйх“?» — заметил Артём.

— Есть ещё Дендрологический питомник! — вспомнила Галина. — Там работает Владимир Дендярев… То ещё жульё. Но, в отличие от Зверобоева с Медведицыным, хотя бы знает свою работу. И чувствует, что его ценят. Обнаглел до такой степени, что потребовал себе гужевой транспорт! Так Фёдор велел предоставить ему козла! Дендярев не отказался — и теперь ведёт козла до Никольских ворот, потом садится на него верхом и въезжает в монастырь. Дальше спешивается и передаёт поводья красноармейцу — а тот привязывает козла возле поста!..

Галя снова засмеялась, хотя смех её был злой и звучал так, словно она его, как водку, неопрятно расплёскивала из себя.

Артёму отчего-то было совсем не смешно. Какая-то несмешная водка в горло попала, наверное.

— Он тут распустил всех, — говорила Галя со всё большим раздражением. — Этому козла — ладно. Селецкий, который руководит лесозаготовками, — бывший начальник царской тюрьмы — сказал, что ему нужен револьвер. И заключённому выдали револьвер, Фёдор велел! Бурцев, которого перевели в ИСО из твоей роты, тоже захотел револьвер — и ему пожалуйста. Осип твой потребовал мать — ему привезут. Ему без мамы неприятно сидеть в тюрьме! Ещё потребовал командировку на материк — его отправят скоро, без конвоя!.. Граков тут рассказывал… — начала она какую-то новую историю, Артём чуть дрогнул веком, но вида не подал; она осеклась, и тут же продолжила о другом: — Все спецы из заключённых, что управляют заводами — кирпичным и прочими, — живут с женщинами: Фёдор разрешил гражданские браки. И ты думаешь, кто-нибудь ценит это, рассказывает на воле? «Я сидел на Соловках, мне дали временную жену, возможность гулять по острову, платили зарплату — мне хватало на то, чтоб покупать в ларьке лучшие папиросы, сладости к чаю и кормить собаку и кота, которые скрашивали мою жизнь в лагере»? Нет, никто про это не говорит! У всех настоящие жёны дома! Но все всё равно обижены! Все, уверена, расписывают свои крестные муки — вся страна уже знает про Соловки, детей Соловками пугают! Зато местные чекисты на Фёдора каждую неделю пишут доносы… И если б не его отношения с Глебом — Глеб Бокий, знаешь?.. — Фёдора бы самого сюда посадили давно.

Галя снова начала, по-птичьи поворачивая голову, что-то себе искать, и Артём догадался, что теперь и ей самой нужна посуда.

Снова сходил на кухню — вернулся с морковью, хлебом и двумя кружками: одна с чаем, другая пустая. Когда подходил к своей сторожевой комнатке, с удивлением услышал, что Галя так и продолжала разговаривать, словно и не заметила его отсутствия.