Обитель - Захар Прилепин (2014)

Бурцева убить? Позвать его к себе в келью и задушить?

Бред, бред, бред, что за бред.

В дверь постучали, и она тут же отворилась. На пороге стояла мать Троянского.

— Извините, конечно, не моё дело, но к вам приехала мама, — сказала она. — Её сюда, в монастырь, не пускают, только мне Фёдор Иванович дал пропуск. А вы можете получить в Информационно-следственном отделе пропуск на выход к матери. Всех, приехавших на свидание, селят в бараке неподалёку от монастыря. Можно даже получить разрешение на то, чтоб переночевать с роднёй. У них там отдельные комнаты.

Артём несколько раз кивнул головой: хорошо, хорошо, хорошо. Понял, понял, понял. Хорошо-хорошо-хорошо.

Дверь закрылась.

«Ещё мать, ещё мать, ещё мать», — подумал Артём, изо всех сил сжимая башку.

* * *

Когда объявили вечернюю поверку, он хотел затаиться и не идти, но явился незнакомый дневальный, наорал матом, даже порывался ударить. Артём смотрел на него чуть удивлённо: совсем, что ли, с ума сошёл?

«Сейчас поломаю его на части и засуну в ящик для съестных припасов», — прикинул устало, ленивым движением уклоняясь от руки замахнувшегося дневального.

Про Галю Артём ничего не придумал — да и как бы он с ней поговорил: пойти в ИСО и приказать: «Позовите мне Галину»? Ему бы там точно дали в зубы.

К матери он тоже не пошёл; впрочем, он сразу знал, что их встреча не случится.

Построение было общим, для всех рот.

Лагерники томились. Благо, снова чуть затеплело, и вчерашний снег позабылся, как некстати приснившийся.

Над головами летали молодые чайки. Редкие старые чайки, которые должны были их сегодня-завтра увести на юга, подальше от сошедшей в этом году с ума соловецкой природы, ходили по двору и не тратили сил.

Артём никого толком не знал из той роты, в строю которой стоял, заняв наугад место во втором ряду.

…Да и в остальные роты вглядываясь, тоже видел много новых лиц — наверное, нагнали за то время, пока он был на Лисьем острове.

Попробовал найти в двенадцатой роте Василия Петровича, но сразу наткнулся на Ксиву — и Ксива тоже его видел, скалился…

Артём отвернулся.

«Зачем Галя меня вытащила сюда? Что мне делать тут?» — ещё раз спросил он себя, но совсем слабо, будто осипшим, севшим голосом и заранее зная, что ответа не будет.

Кто-то пытался разговаривать, тут же прибегали то отделенные, то взводные, взлетали дрыны — били от души, злобно, стараясь.

«Порядки стали построже», — понял Артём: он видел всё это как бы со стороны и никак не мог поверить, что он такой же, как все остальные лагерники. Нет, он оказался здесь случайно, и место его на маленьком острове, с Фурой на крыше, с Крапиным и с лисьим поваром из притона… «Надо же, — часто вспоминал Артём, — Крапина посадили за то, что он целый притон перестрелял, а теперь вот… с таким же делягой живёт бок о бок».

Артём вздрогнул, снова вспомнив, где он, и посмотрел в сторону Никольских ворот, до которых было так недалеко — минута. И езжай себе в свою избушку, только б лодку раздобыть.

Один раз вдоль строя прошёл Бурцев, надменный и ни на кого не смотрящий.

Галины не было.

Простояли они уже целый час. Многие пытались дремать на ногах, плечом привалившись к соседу. Но смотрящим за порядком и это не нравилось, снова кому-то досталось дрыном, и кто-то вскрикнул от неожиданности, и крик был такой жалкий, что в строю засмеялись: забавно же, когда человеку так неожиданно больно.

…Часа через полтора с лишним появился Ногтев, Артём никак не мог рассмотреть его — уже заметно стемнело.

Начлагеря громко поприветствовал соловецких лагерников.

— Здра! — проорали они вразнобой.

Артём не кричал.