Обитель - Захар Прилепин (2014)

«Что, что делают в таких случаях? — размышлял Артём, пьяный от своей несусветной радости и юности, ещё уверенный, что сейчас придумает, как быть. — Может, запутать следы? Допустим, я пойду спиной назад…»

Артём попробовал — получилось ещё хуже — как будто он пришёл к Гале — и обратно решил не возвращаться.

«Выйдет утром Крапин, он тёртый милиционер — сразу по ботинкам определит, кто у Гали ночевал. Спросит: „Чего твои следы там делают?“. „Откуда я знаю? — отвечу. — Вон, может, Афанасьев в моих ботинках гулял…“»

«А точно! — обрадовался Артём. — Он же крепко спит, натяну ему свои ботинки. Вот тебе, Афанас, месть за святцы!..»

«А как же Галя? Галя оказывается под подозрением, что к ней ночами ходят рыжие поэты».

Попробовал снова пойти, как все люди ходят, лицом вперёд — получалась прежняя картина: неведомо как он оказался у Гали и оттуда ушёл на чердак. Весь питомник утром будет наблюдать этот путь.

«Может, увести следы к морю? — размышлял Артём. — Все подумают, что я утонул. А я — раз! — и лежу себе, сплю. „А в чём дело?“ — спрошу удивлённо, когда утром на чердаке объявится крапинская огромная башка. „А ты почему не в море?“ — спросит Крапин, у которого его милицейские концы не сойдутся с концами. „А почему я должен быть в море, что я, пароход „Глеб Бокий“?“»

…Нет, так тоже не годилось.

Артём схватил стоявшие возле порога грабли и пошёл понемногу в сторону своего чердака, тут же за собой сгребая снег.

Получилась вообще несусветная ерунда. Везде снег как снег — лежит, не шелохнётся, — а возле домика, где спала Галя, — как на тракторе прокатились.

«…Вот пусть разбираются, кто к ней на тракторе ночью приезжал…» — пытался себя развеселить Артём, но становилось уже не смешно. Трактор всё равно имел путь ровно от лестницы с чердака до её избы.

«Может, на всём острове снег разгрести? — прикинул он. — Как раз до утра забот… Или хотя бы возле Галиного дома. Выйдет Крапин, скажет: вот чудо, на весь остров снег выпал, а этот дом как куполом накрыли… Может, в Бога уверует наш милиционер…»

…Деваться было некуда — Артём решил переворошить граблями как можно больше снега и возвращаться кривыми, через амбулаторию, путями — главное, чтоб никто не появился, а то придётся объясняться: да вот, мол, решил прибраться, а то снег везде — неопрятно.

Привлечённые суетой, к Артёму сбежались три вечно голодные кошки, пёс — в надежде, что с ним собрались поиграть, вот и грабли для этого взяли, заодно и Фура слезла с крыши, облизывая с лап снежок… Артём стоял посреди зверья как молодой, пути попутавший, Дед Мороз. Попробовал пугнуть — не тут-то было, пёс, например, только развеселился и стал подлаивать, кошки не теряли веры в то, что Артём достанет рыбку из кармана, а Фура вообще ничего не боялась и только с тайной мыслью посматривала на кошек — а то всё рыбка да рыбка…

Раздался звук открывающегося окна, и, ошарашенная, выглянула Галя в гимнастёрке.

Артём поднял грабли и поприветствовал её, попытавшись улыбнуться. Надо было что-то сказать, но что?

— Ты что, рехнулся? — спросила она в бешенстве, глядя на зверьё и своего любезного посреди. — Ты что тут делаешь с граблями?

Ответить было нечего.

* * *

К утру весь снег размело: точно вчера сорок вёдер снега доставили на заблудившейся штормовой туче, а сегодня и след его растаял.

Никто ничего не заметил. Отпечатки кошачьих и собачьих лап в леденеющей грязи, вот и всё.

Только ель возле амбулатории стояла, как дура, в неподтаявшем грязно-белом чепчике и затасканном фартучке.

— Надо ехать, а то вдруг опять шторм, — сказала Галя Крапину.

Они встретились на пятачке меж амбулаторией, баней и административной избой.

Артём с Афанасьевым сидели на крытом крылечке амбулатории. Афанасьев был молчалив и напряжён. Он очень ждал от Артёма разрешения своей просьбы.

— Конечно, — ответил Крапин Галине.