Неожиданно лодка сильно накренилась, так что Кэнди упала на колени, и Билли помогал ей подняться и одновременно извинялся за наше поведение на берегу. Макмерфи спустился с капитанского мостика и поинтересовался, не хотят ли эти двое остаться наедине, вспомнить старые времена, и Кэнди посмотрела на Билли, но он только смог потрясти головой и выговорить несколько звуков заикаясь. Макмерфи сказал, что в таком случае они с Кэнди отправятся вниз и проверят, нет ли где течи, а все остальные пока могут поработать. Он стоял в дверях рубки, посылал нам всем привет ручкой и подмигивал; он назначил Джорджа капитаном, а Хардинга — вторым помощником, и сказал: «Действуйте» — и проследовал за девушкой в рубку.

Ветер утих, солнце поднялось выше, посеребрив восточный край глубокой зеленой зыби. Джордж направил лодку прямо в открытое море на полной скорости, оставляя причал и этот магазин все дальше и дальше. Когда мы миновали последний мол и последнюю черную скалу, я почувствовал, как меня охватывает великий покой, покой, который становился тем сильнее, чем дальше мы удалялись от берега.

Ребята некоторое время возбужденно обсуждали похищение лодки, но теперь они утихли. Дверь рубки один раз открылась, чтобы явить нам ящик пива, и Билли откупоривал каждую бутылку открывалкой, которую он нашел в коробке с инструментом, и передавал ее нам. Мы пили и смотрели на землю, которая все удалялась, и это было наяву.

Примерно через милю Джордж снизил скорость до черепашьего шага, поставил четверых ребят к четырем удочкам на корме, а остальные растянулись на солнышке на верхушке рубки и на носу, стащили с себя курки и стали наблюдать за рыбаками. Хардинг сказал, что удить надо по очереди, до первой поклевки, а потом отдать удочку другому. Джордж стоял у руля, щурясь сквозь просоленное ветровое стекло, косился назад и бормотал, как следует обращаться с катушками и леской, как насаживать сельдь и как забрасывать удочку.

— И брать эту удошку номер шетыреи прицепить блесну твенацать унций и к ней трепуху тля нашивки — потоштите минутошку, я вам показать, — и потом мы прать эту польшую рыпу этой удошкой прямо ис-пот тна, ей-погу!

Мартини подбежал к краю лодки, наклонился за борт и принялся таращиться на воду.

— Боже мой, — сказал он, но что именно он увидел в темной глубине, осталось для всех нас загадкой.

Другие спортивные лодки сновали туда-сюда вдоль побережья, но Джордж даже не сделал попытки к ним приблизиться; он правил мимо них, постепенно продвигаясь в открытое море.

— Вот увитите, — сказал он. — Мы пойтем тута, где ловят настоящие лотки, гте настоящая рыпа.

Мы скользили по волнам, которые с одной стороны были глубокого изумрудного цвета, с другой — блестящие, словно хромированные. Единственным звуком был гул мотора, то громче, то тише, когда лодка зарывалась носом в волну, а еще смешной, бессмысленный крик маленьких черных птиц, плавающих вокруг лодки и выясняющих друг у друга, в какую сторону плыть. Во всем остальном мире царила тишина. Некоторые из ребят спали, другие смотрели на воду. Мы дрейфовали уже около часа, когда поплавок на удочке Сефелта начал подпрыгивать — и ушел в воду.

— Джордж! Джордж, помоги нам!

Но Джордж не собирался прикасаться к удочке; он только ухмыльнулся и велел Сефелту ослабить натяжение, «держать кончик удочки кверху — кверху! — и вытаскивать, к шертовой матери, эту рыпу!»

— Но что, если у меня начнется припадок? — прокричал Сефелт.

— Ну, тогда мы просто возьмем крюк, насадим тебя на него и используем в качестве наживки, — сказал Хардинг. — А теперь тащи эту рыбу, как капитан приказал, и не думай о припадке.

В тридцати ярдах от лодки рыба блеснула на солнце серебряной чешуей, Сефелт захлопал глазами и пришел в такой восторг, что не сумел справиться с удочкой, и рыба, оборвав леску, вместе с крючком ушла в глубину.