— Я постараюсь оправдать ваши надежды, господин бригаденфюрер.

— Не сомневаюсь, что ты оправдаешь их, — осклабился Клоцше и своей громадной ручищей хлопнул Хюбе по плечу. — Ну, хватит на сегодня. У меня уже голова трещит от всего этого. Надо отдохнуть и немного развлечься. Надеюсь, ты познакомишь меня со своими девочками.

— У меня их нет, господин бригаденфюрер.

— Та-та-та, так я тебе и поверил. Можешь не стесняться, я не святоша.

— Я не стесняюсь, господин бригаденфюрер. У меня действительно здесь никого нет. Но вам я могу дать адрес одной дамы…

— Почему — одной? А как же ты? Нет, нет! Мы поедем вместе. Макс Клоцше любит компанию.

— Я плохой компаньон для такого дела. Может, это покажется странным, но я до сих пор верен своей жене.

— Не говори глупости! — рассердился Клоцше. — Верным можно быть только фюреру! Поехали!

— Странный, говоришь? — Гордеев достал трубку и не спеша раскурил ее. — Что же в нем странного?

— Многое.

— Например?..

— Хотя бы его появление в порту.

— Не вижу ничего особенного в том, что человека с погибшего судна подобрало другое судно.

— Его подобрали почти у самого берега, тогда как транспорт, на котором он находился, был потоплен миль на пятнадцать мористее.

— Ты же сказала, что он хороший пловец.

— Но он словно предвидел, что будет тонуть: документы в резиновом бумажнике хранил.

— Моряк на войне должен быть готовым ко всему.

— Однако все это…

— Все это не должно морочить тебе голову. Сейчас не время для фантазий. То, что дель Сарто живет у вас, — хорошо. Меньше подозрений. Но особо заниматься его персоной нет нужды.

— А масовцы?

— С ними все ясно. Сейчас у нас с тобой другая задача. Товарищи, действующие в порту, сообщили, что сведения, которые уже давно интересуют наше командование, они смогут раздобыть в конце месяца. Кстати, об этом они сообщили в эстафете, которую доставила ты. Как видишь, вся связь с портом зависит теперь от тебя. В общем, через две недели ты должна снова увидеться с сапожником. Знаю, что второй раз тебе будет трудно проникнуть в порт. И все же у тебя больше шансов на удачу, чем у других.

Галка вспомнила свою последнюю встречу с Хюбе и зябко повела плечами. Но тут же на память пришло другое: погоня на Второй Якорной улице, длинная, захлебывающаяся автоматная очередь и упавший на мостовую связной. Да, у нее было больше шансов на успех, чем даже у того отчаянного парня. И Галка не рассказала Леониду Борисовичу о своем столкновении с штурмбаннфюрером Хюбе у портовых ворот. Она боялась быть неправильно понятой, боялась, как бы Леонид Борисович не подумал, что она струсила.

Гордеев вышел на кухню. Вернулся он с тарелкой, на которой лежали румяные, вкусно пахнущие пирожки.

— Угощайся. С яблоками. Еще свежие. Недавно принесли.

Галка не хотела есть, но для приличия взяла один пирожок. Скользнув взглядом по портретам усатых фельдфебелей царской службы, она принялась разглядывать икону в углу комнаты. И вдруг спросила:

— Дядя Леня, что слышно о румыне, который тогда вырвался из «Веселой пучины»?

— Ничего. Как в воду канул. А почему ты спрашиваешь?

Девушка смутилась.

— Да нет, это я просто так поинтересовалась…

Галка не просто уважала Гордеева. После гибели отца он стал для нее, пожалуй, самым близким человеком. Он был другом отца, его сослуживцем, его соратником. Порой, слушая Леонида Борисовича, она невольно сравнивала его с отцом. Внешне разные, они были людьми одного склада, одной соленой морской закалки, одной веры — гордой веры в свой народ.

Слово Гордеева было для Галки законом. Но на этот раз она ослушалась Леонида Борисовича. Она не могла согласиться с тем, что итальянский капитан первого ранга не представляет собой интереса для подполья. «Леонид Борисович не прав, — думала она, — дель Сарто — необычная среди оккупантов фигура».