Признание - Гришэм Джон (2011)

— Обычная публика. Римский папа. Президент Франции. Два члена голландского парламента. Премьер-министр Кении, Джимми Картер, «Международная амнистия», крикун из Калифорнии, возглавляющий «Черный кокус»[17] в Вашингтоне. Много разных людей.

— Кто-нибудь особенный?

— Да нет. Окружной судья Честера Элиас Генри звонил два раза и прислал письмо по электронной почте. Он за отсрочку, утверждает, будто у него серьезные сомнения насчет вердикта присяжных. Но в самом Слоуне в основном поддерживают приговор и считают парня виновным. Мэр думает, завтра вечером в городе могут начаться волнения, и предупредил, что в этом случае обратится за помощью.

— Национальная гвардия? — спросил Ньютон.

— Вероятно, да.

— Мне это нравится!

Все трое сделали по глотку бурбона. Губернатор взглянул на Барри, который был не только рупором его взглядов, но и мозговым центром администрации. Его суждениям Гилл Ньютон безоговорочно доверял.

— У тебя есть план?

У Барри всегда был план.

— Конечно, но его воплощение потребует времени. Мне нравится идея завтрашнего митинга, особенно если преподобный Иеремия заведет собравшихся. Огромная толпа. Кругом африканцы. Все на взводе. А ты выходишь на трибуну, окидываешь всех взглядом, говоришь об отправлении правосудия в штате — обычный треп, — а потом прямо там, на ступеньках, под работающими камерами, под свист и улюлюканье толпы, когда в тебя, возможно, полетят камни, объявляешь, что отказываешься предоставить отсрочку. На это нужно решиться, но результат превзойдет все ожидания.

— Ничего себе! — воскликнул Ньютон.

Уэйн только ухмыльнулся.

— Через три часа его казнят, — продолжал он, — а главной новостью станешь ты — человек, не спасовавший перед толпой разъяренных черных. Для сведения: за тебя, губернатор, голосовало четыре процента афроамериканцев. Всего четыре процента! — Он помолчал и сделал новый глоток. — Мне тоже нравится идея Национальной гвардии. Чуть позже, но обязательно до момента казни, ты созовешь пресс-конференцию и сообщишь, что направляешь в Слоун подразделения Национальной гвардии, чтобы справиться с волнениями.

— А как там с голосами?

— Тебя поддержал семьдесят один процент, Гилл. Там тебя обожают! И ты защитишь их, послав гвардейцев.

— А Национальная гвардия — это не перебор? — спросил Уэйн. — Как бы потом нам такое не вышло боком.

— Все в наших руках. Посмотрим, как будет развиваться ситуация, и решим окончательно.

— Так и поступим, — подвел черту губернатор. — А какой-нибудь суд не собирается в последний момент тормознуть казнь?

Уэйн покопался в бумагах на столе губернатора.

— Сомневаюсь. Адвокаты Драмма подали утром прошение, в котором утверждается, что парень сошел с ума и не отдает себе отчет в происходящем. Полная чепуха! Час назад я разговаривал с Паркером из Генеральной прокуратуры, и с их стороны задержки не будет. Они дают зеленый свет.

— Будет весело! — заключил губернатор.

По просьбе — или требованию — Ривы в среду вечером ночная служба в Первой баптистской церкви была отменена. За всю историю церкви такое случалось лишь трижды: первый раз — из-за снежной бури, второй — из-за торнадо, а третий — из-за повсеместного отключения электричества. Брат Ронни не мог заставить себя назвать вещи своими именами, поэтому просто объявил, что вместо службы состоится «молельное бодрствование», которое будет проходить «в другом месте».

Они собрались в арендованном шатре, установленном на небольшом холме парка на берегу Ред-Ривер, чтобы оказаться как можно ближе к Николь. Внизу протекала река, а в сотне ярдов находилось место, которое было видно, только если уровень воды падал. Именно там нашли пропуск в спортзал и удостоверение Николь, и те, кто любил девушку, считали, что здесь она нашла свое последнее пристанище.