Крестный отец - Пьюзо Марио (1969)

Официантка благодарно улыбнулась, беззвучно, одними губами возвращая ему «спасибо»; глаза, прикованные к нему, затуманились, торс слегка отклонился назад, и вся она, от длинных стройных ног в сетчатых чулках до бурно вздымающейся груди под тонкой открытой блузкой, замерла, все более напрягаясь, точно струна, — и разом сникла, охваченная трепетом блаженства. Прямо-таки оргазм испытала женщина, оттого лишь, что со словами: «Спасибо, красавица», ей улыбнулся Джонни Фонтейн. Полное впечатление. Превосходно исполнено, лучшего исполнения Джонни еще не видел. Но он уже знал по опыту, что все это одна туфта. И кстати, чаще всего девица, прибегающая к подобным методам, оказывалась никуда не годной в постели.

Официантка вернулась на место, и Джонни, согревая в ладонях стакан, проводил ее взглядом. Хоть бы не вздумала повторить свой драматический этюд. Не сегодня, кошечка, не сегодня.

Нино Валенти гулял второй час, и это наконец сказалось. Он стал клониться вперед — откачнулся — и рухнул бы на пол, но двое из казино, кассир и запасной банкомет, уловив наметанным глазом первые признаки крена, успели подхватить его и понесли за другую портьеру, где находилась спальня.

Джонни смотрел, как двое мужчин с помощью официанточки раздевают Нино, укладывают под одеяло. Кассир тем временем подсчитывал фишки Нино, делая пометки на одном из бланков и охраняя стол с фишками банкомета.

Джонни спросил:

— И часто это с ним бывает?

Кассир передернул плечами.

— Сегодня вырубился раньше обычного. Первый раз мы вызывали здешнего врача, он привел мистера Валенти в порядок — дал ему что-то и прочитал, как бы сказать, наставление. После этого Нино велел не звать врача в таких случаях, просто уложить его в постель, а к утру он сам оклемается. Так мы и делаем. Везет человеку, вот и сегодня он выиграл, почти три тысячи.

— Знаете что, все же давайте сюда врача, — сказал Джонни Фонтейн. — Надо будет, весь игорный этаж обыщите, но чтобы был.

Минут, может быть, через пятнадцать в номер вошел Джул Сегал. Джонни с неприязнью отметил, что этот тип так и не научился оформлять себя, как полагается врачу. Синяя, крупной вязки тенниска с белой каймой, белые замшевые мокасины на босу ногу. Черный докторский саквояж выглядел у него в руках просто нелепо.

— Вам бы носить свои причиндалы в спортивной сумке, — бросил ему Джонни. — Советую подумать.

Джул понимающе оскалил зубы.

— Да уж, все лучше, чем наш врачебный вещмешок. Народ пугается. Хотя бы цвет переменили. — Он прошел в спальню, где лежал Нино, и, открывая саквояж, прибавил: — Спасибо вам за присланный чек. Но только это много за консультацию. Я на столько не наработал.

— Ладно, — сказал Джонни. — Не наработал он. И вообще, когда это было, пора забыть. Скажите лучше, что с Нино?

Джул быстрыми, ловкими движениями осматривал лежащего: послушал сердце, пощупал пульс, измерил давление. Потом вытащил из чемоданчика шприц, небрежно всадил иглу в руку Нино и нажал на головку поршня. С бесчувственного лица понемногу сходила восковая бледность, щеки порозовели, будто кровь быстрей побежала по жилам.

— Диагноз простой, — бодро отозвался Джул. — Когда он тут у нас хлопнулся первый раз, я воспользовался случаем и, пока он не пришел в себя, отправил его в больницу. Там его обследовали. Сахарный диабет. В легкой степени — лекарства, диета, и живи до ста лет. Ваш друг с ним упорно не желает считаться. И к тому же упорно спивается. Печень почти разрушена, очередь за мозгом. Ну, а то, что случилось сейчас, — это кома. Мой совет — класть в больницу.

Джонни вздохнул с облегчением. Стало быть, ничего страшного — Нино просто следует обратить внимание на свое здоровье, вот и все.

— То есть вы хотите сказать, такую, где отваживают от бутылки?

Джул подошел к бару в дальнем углу комнаты и налил себе выпить.

— Нет, — отозвался он. — Я хочу сказать — в психиатрическую. Или, как принято в обиходе, — дурдом.