Я вышла в коридор, соединявший кухню с залом, и увидела упавшую на деревянный настил подавальщицу. По полу были разбросаны осколки бокалов с подноса. Я мигом кинулась к Реме, но к той, опередив меня, уже подбежал Расмур. Она лежала на полу, схватившись за лодыжку, и стонала от боли.

— Растяжение, — с досадой сообщил повар.

— Не везёт же! — разрыдалась девушка, безуспешно пытаясь подняться. Больше она переживала не за свою ногу, а за невозможность и дальше прислуживать в зале, а значит — за упущенный шанс привлечь внимание зажиточных мужчин и выгодно выйти замуж.

Дядя Ареса оценивающе посмотрел на меня, обдумывая про себя какое-то сложное для него решение.

— Уна, сегодня тебе придётся самой приносить блюда.

— Что?.. Нет! — испугалась я.

— Больше некому, девочка. Будешь вынуждена потерпеть.

Рему отвёл домой один из «великанов», дежурящий у нас на входе. Время было уже позднее, но завтра к ней обещали привести лекаря. Расмур стал готовить закуски, ведь больше никто этим не мог заняться — всю обслугу разогнали домой, а мне пришлось носить тарелки. Я взяла в руки поднос, впервые попробовав себя на роль подавальщицы, и пошла вместе с ним в зал, ощущая неуверенность в каждом новом шаге.

За пределами кухни мне захотелось закашляться, почувствовав удушливую вонь табака. Горький запах въедался в нос, оставляя неприятную оскомину во рту. Невольно в голове всплыли воспоминания о доме Итолины Нард.

За столом сидело шестеро мужчин. Все они были дорого одеты в модные длинные камзолы из тёмной плотной ткани, кроме одного, выделявшегося среди них белой вороной. На нём красовалась неприкрытая светлая рубашка с кружевным краем, но того важнее, он носил необычные очки — странной круглой формы с голубыми стёклами. Этот игрок, заметно младше остальных, сразу привлёк моё внимание. По описаниям я узнала в нём объект симпатии Ремы, которого она надеялась соблазнить. Я сразу почувствовала невольную неприязнь — ещё большую, чем к его приятелям.

Стараясь не смотреть на картёжников, я обошла стол по кругу и перед каждым поставила по бокалу с напитком, стараясь не пролить содержимое на выстилающий этим вечером пол пушистый ковёр, и поставила закуски. С трудом удержалась, чтобы не попортить дорогие наряды. Уж очень хотелось сбить с игроков спесь!

— Да ты мухлюешь, Нарез! — возмутился один из сидящих, стукнув кулаком по столешнице. Он ударил по дереву столь сильно, что я удивилась, как не проломил.

— Я?! — стал злиться тот, которого обвинили, нервно теребя в руках козырь.

— Этот старый усач, повар, наверняка, подсунул нам краплёные карты, вот тебе так и везёт.

В спор вмешались:

— Господа, — обратился ко всем неприятный мне мужчина, поправляя серебристую оправу своих очков. — У меня есть совершенно новая колода. Мы можем её открыть, оставив полемику на потом.

— Решено! С ней и сыграем, — согласились остальные.

— А кто мешать будет?

Повисла пауза. Никто не хотел, чтобы соперник прикасался к картам. Ставки поражали своим размахом — в центре стола лежала горсть золотых монет. Наконец один из присутствующих в зале окликнул меня, когда я уже собралась уходить назад на кухню:

— Эй, девка! Помешай-ка нам колоду.

— А она умеет? — засомневался кто-то.

— А тут, как и в ином деле, ума не надо, — сально хохотнул мужчина.

— Ставим на всё!