Питбуль - Анне Ханкок (2021)

Элоиза повесила трубку и подождала, пока появится сообщение. Она открыла его, увеличила изображение и перестала дышать.

Фотография Нины и Лизетты Далсфорт стояла в первом ряду. Прямо позади сияло лицо Мии Сарк.

Сердце Элоизы бешено колотилось в груди, когда ее взгляд скользил по другим фотографиям — по другим лицам.

Лицам незнакомых ей людей.

Молодых девушек.

42

Над ними возвышались гигантские пилоны моста Большой Бельт, и Руд Йохансен, сидевший на пассажирском сиденье, наклонился вперед и посмотрел в лобовое стекло.

— Так впечатляет каждый раз, правда?

Шефер решительно кивнул. Его взгляд был устремлен на проезжую часть, а руки крепко сжимали руль в положении «без десяти два», он старался держаться как можно дальше от края моста.

Они миновали первый пилон, и порыв ветра качнул машину.

Это был полицейский фургон с гражданскими номерами, который Шефер взял в Тегльхольмене, битком набитый люминесцентными препаратами и оборудованием Руда.

Шефер нажал на педаль газа.

— Бог знает, сколько нам еще пилить на юг? — с любопытством спросил Руд, глядя на воду. — Должно быть, по крайней мере…

— Кальдан говорит, что этот гостевой домик заброшен, — сказал Шефер, обгоняя серебристо-серый «Порше Кайенн». — С тех пор как было снято видео, в нем, несомненно, много раз убирались.

— Это вовсе необязательно имеет большое значение, — сказал Руд. — Она ведь говорила, что там на полу линолеум, не так ли?

— Да.

Руд удовлетворенно кивнул.

— В этом покрытии миллионы и миллионы микротрещин, и когда на него попадает кровь, она просачивается в трещинки и остается там — на годы. Не имеет значения, сколько раз его моют водой с мылом или скребут. Кровь почти невозможно полностью вымыть. Она просачивается под половицы, в затирку между плитками, в щели, дыры и трещины, и она…

Руда прервал звонок на телефон Шефера. Он был подключен к аудиосистеме автомобиля, и голос Элоизы заполнил салон, когда Шефер принял звонок.

— У Яна стоят фотографии Мии Сарк и Нины Далсфорт, — сказала она.

Ее голос звучал непривычно пронзительно и растерянно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шефер.

— У него в гостиной стоят фотографии пропавших девушек. Какого черта происходит, Шефер? Я не могу понять, что это значит, у него…

— Стоп, стоп! — сказал Шефер. — Какие фотографии? Где?

— У него дома в Драгере. В гостиной! У него там много фотографий в рамках. На двух из них — Мия и Нина, а еще на семи — другие девушки, которых я не знаю.

Шефер нахмурился и смотрел перед собой на дорогу, на мельтешащие белые линии разметки.

— Ты разве не говорила, что видео снято в доме Тома Мазорека? — спросил он. — Что на Мию Сарк напали в его гостевом доме?

— Да, но кто сказал, что снимал Мазорек? Мы видели только одну руку! Может, это был Ян?! А может, их было больше, — сказала Элоиза. — Лизетта Далсфорт считает, что в этом деле замешаны Ян, Мазорек и еще двое с норковой фермы.

— Чем она это обосновывает?

— Я не знаю, но я только что получила электронное письмо от своего информанта на ТВ-2. Помнишь, я рассказывала, что Ханс Галлахер записывал на видео задержание Нины Далсфорт и трех других активистов в Бенниксгорде той ночью? Что это показывали по телевизору?

— Да?

— Мне только что прислали запись.

— И?

— И я ее еще не видела, но… — Элоиза немного помолчала. — У меня плохое предчувствие, Шефер. Что-то тут не так!

— Ладно, слушай! — сказал он. — Я еду к тебе и везу с собой самого лучшего аналитика следов на месте преступления. Мы сейчас едем через мост. Думаю, к шестнадцати часам мы будем в гостевом доме, о котором ты говорила. Так что давай встретимся там, а дальше уже разберемся, ладно?

— Хорошо, увидимся там. Спасибо, Шефер, — сказала Элоиза и повесила трубку.