Питбуль - Анне Ханкок (2021)

Это не соответствовало тому, что она знала о Яне Фишхофе. Он был из тех, кто копает канавы, забивает гвозди и сам выращивает себе ужин. Он не зарабатывал тем, что таскал клюшки для гольфа за богатыми туристами или раскладывал шоколадные пастилки на гостиничных подносах, в этом она была уверена.

Входящий звонок из ФэйсТайм прервал размышления Элоизы. Она ответила на него и улыбнулась, увидев Герду Бендикс.

— Я не помешала? — спросила Герда. Связь немного барахлила, но все равно было видно, как она светилась, ее взгляд был ясным и игривым.

Недавно лучшая подруга Элоизы впервые за более чем тридцать лет пошла навстречу жизни с жаждой и любопытством, которые копились в ней годами. Это украшало ее, считала Элоиза. Герда всегда была до того красива, что автомобили на улицах сталкивались паровозиком при ее появлении, но сейчас казалось, что развод с Кристианом сделал ее на десять лет моложе. Ее внутренний свет сиял ярче, чем когда-либо, в то время как злые языки в кругу знакомых докладывали, что он, в свою очередь, словно на десять лет постарел.

— Ты никогда не мешаешь, — сказала Элоиза, направляясь к выходу на посадку. — У тебя все в порядке?

— Да, все хорошо. У меня перерыв между клиентами, и я просто хотела тебя услышать. А как ты, чем занимаешься? Я вижу, ты не в газете.

Элоиза повернула телефон так, чтобы Герде был виден торговый сектор Копенгагенского аэропорта.

— Куда ты летишь?

— Это длинная история — или… на самом деле она настолько короткая и неопределенная, что даже я сама толком не знаю, в чем она заключается. Ян, у которого я волонтерю в Патронажной службе, рассказал мне кое-что о старом деле в Южной Ютландии, которое, как мне кажется, стоит изучить поподробнее.

— Что за дело?

— Все немного запутано, но я думаю, что ему страшно прощаться с жизнью и что у него поэтому… — Элоиза вдруг подумала о чем-то и перебила сама себя: — Слушай, а бывает такое, что военные пишут прощальные письма, когда их отправляют в горячие точки?

Герда работала психологом-реабилитологом в Вооруженных силах и ежедневно бывала в казармах Сванемеллен. Несколько раз ее саму посылали в зоны боевых действий.

— Да, все так делают, когда им предстоит уезжать, — сказала Герда. — Те разы, что я бывала в Афганистане, я писала прощальные письма и тебе, и Лулу, и маме. В свое время, конечно, и Кристиану тоже.

— О чем пишут в таких письмах?

— Это очень разнится от человека к человеку. Я обычно писала о том, как сильно люблю вас и что вы не должны слишком убиваться, если я не вернусь домой. В письмах к Кристиану я еще писала вещи, которые… ну ты знаешь, вещи, которые я на тот момент не хотела уносить с собой в могилу. Все недосказанное. Тайное.

Элоиза медленно кивала.

— А почему ты спрашиваешь?

— Я подумала, что людям бывает необходимо облегчить сердце перед смертью.

— Ты имеешь в виду, признаться в чем-то сокровенном?

— Да, или… — Элоиза колебалась. — Исповедаться в своих грехах. Похоже, Ян нуждается в отпущении.

Герда нахмурилась.

— За что же?

— Не знаю. Может быть, это то, о чем ты говоришь: недосказанное, тайное. По крайней мере, мне кажется, что что-то в его прошлом осталось непроработанным, и я хотела бы попытаться облегчить для него это бремя. Плюс… — Элоиза пожала плечами, — ты же меня знаешь. Я должна выяснить, в чем дело.

— Хм, — произнесла Герда с таким видом, словно собиралась высказать все накопившиеся мысли. — Будь осторожна, ладно?

— Я всегда осторожна.

— Да, но все же. В течение нескольких месяцев ты все сильнее привязывалась к человеку, который годится тебе в отцы и на которого ты, можно так предположить, проецируешь свое собственное прошлое и свои собственные непрожитые чувства.