Питбуль - Анне Ханкок (2021)

— Вчера вечером он сидел на Пенни-Лейн и хвастался работой, которую выполнил для вас недавно в Гамбурге. Он не сказал конкретно, о чем шла речь, но складывалось такое впечатление, что это как-то связано с наркотиками, так что на вашем месте я бы осадил его. Стоило ему взять в рот выпивку, как он начал трепаться, так что, возможно, ему нужен… выговор.

Рене Декер провел пальцами по подбородку и кивнул:

— Ладно. Я поговорю с ним. — Он похлопал Карла по плечу. — Хорошо, что ты держишь ушки на макушке, Ребель. Твоя верность будет…

— Есть и еще кое-что.

Декер встретился с Карлом глазами.

— Я услышал кое-что, что, по-моему, тебе следует знать.

— Так? — Рене Декер кивнул, чтобы он продолжал.

— Сегодня утром звонили в участок. Следователь по расследованию убийств из копенгагенской полиции.

— И?

— И он задавал вопросы, которые, как мне показалось, могут представлять интерес.

— Какие вопросы? — нахмурился Декер. — Мы не имеем никакого отношения к Копенга- гену.

— Он спрашивал, знает ли кто-нибудь что-то о Питбуле.

Рене Декер приоткрыл рот. Он долго молча буравил Карла взглядом.

— Ты уверен?

Карл кивнул.

— Он спросил Петера Зельнера, знает ли полиция что-нибудь о его смерти.

— О чем еще он говорил?

— Больше ни о чем.

Рене Декер колебался.

— Ты не знаешь, удалось ли… удалось ли им выяснить что-нибудь?

Карл покачал головой.

— Ты сказал, что он звонил из отдела по расследованию убийств?

— Да. С ним разговаривал Зельнер, я слышал только обрывки разговора.

— Как его звали? — Рене Декер вздернул подбородок и посмотрел на берег, где стоял его отец. — Того, кто звонил… как его имя?

— Шефер, — сказал Карл, поправляя очки, — Эрик Шефер.

11

В прихожей и по всему коридору были лужи высохшей крови, черно-фиолетовой и растрескавшейся, как краска на японской керамике раку. Она была смазана в тех местах, куда наступали ногами, а на белых стенах и панелях виднелись табачно-коричневые отпечатки рук, локтей и плеч, которые встречали удары.

Эрик Шефер перешагнул через медную вешалку для пальто, валявшуюся посреди прихожей, сел на корточки и стал изучать кровь, просочившуюся в червоточинки в старых половицах.

Он поднял взгляд, чтобы отыскать на потолке следы, которые могли остаться после резкого взмаха орудием преступления, но не обнаружил брызг крови ни на большой хрустальной люстре, ни на потолке над ней.

Он закрыл глаза и медленно втянул носом воздух.

Кроме яркого металлического запаха крови, в квартире пахло свежестью, мыльной стружкой, солнцем и чистым воздухом из открытых окон. Единственный неприятный запах исходил от палочек, похожих на шпажки «Микадо», которые торчали из перевернутого янтарного флакона на комоде в прихожей. «Cèdre du Fil de Fer»[12] значилось на этикетке, «home fragrance»[13].

Вряд ли жилец этого дома был мертв продолжительное время.

Шефер встал и оглядел длинный коридор, в котором беспрерывно щелкал камерой полицейский фотограф.

Труп находился в сидячем положении в конце коридора, прислоненный спиной к стене, со слегка раскинутыми ногами. Тело было наклонено лицом к самому низу, так что видно было только лысину на макушке, обрамленную серебристо-седыми волосами средней длины. Кремового цвета костюм, который этот человек надел в свой последний день на земле, пропитался кровью и мочой.

Шефер покачал головой.

— Лестер, старый разбойник, — пробормотал он. — Кто же, черт возьми, сделал это с тобой?

Дверь за спиной Шефера была открыта, и он услышал шаги на лестнице.

В дверях появилась эксперт по профилированию и бывший полицейский психолог Микала Фриис. Светлые волосы были собраны в конский хвост, она была одета в узкие черные джинсы и черную футболку с вырезом бато, который подчеркивал ее загорелые плечи и ключицы.

Слова Бертельсена запоздалым эхом отозвались в голове у Шефера.