Питбуль - Анне Ханкок (2021)

Это была групповая фотография трех молодых людей, двух девушек и молодого человека, сидевших за лакированным деревянным столом, уставленным пивными бутылками, янтарными стаканами и свечами. Мия Сарк сидела справа, ближе всех к камере, и было видно, что она не хотела попадать в кадр. В руке у нее была сигарета, которую она подняла, чтобы жестом остановить фотографа, и выглядела она пьяно и нездоро́во. Ее открытая улыбка с первой фотографии превратилась в узкую полоску на бледном лице, а вспышка камеры осветила сердитые, налитые кровью глаза.

Она уже не казалась приятной, просто твердой. И холодной! Элоиза подумала, что больше всего в глаза бросается ее юность. Девятнадцать лет, очевидно, производили со стороны впечатление значительно большей молодости, чем она помнила по себе.

Она перевернула фотографию и увидела на обороте надпись.

Оловянный Солдатик, 31 мая 1997 года. Мия, Йохан и Мария Луиза.

Фотография была сделана в ту самую ночь, когда исчезла Мия Сарк.

— Дело активно расследовалось… как я вижу, чуть больше года, а затем было приостановлено 3 августа 1998 года. — Офицер держал документ так, чтобы Элоиза могла прочесть заключительную отметку в расследовании. — С тех пор никаких подвижек не было.

— Значит, ее так и не нашли?

— Нет.

— Были ли какие-нибудь теории относительно того, что произошло?

— Да. — Он снова углубился в папку. — Расследование уже на раннем этапе показало, что ее могли похитить и перевезти на юг. Как я вижу, Палермский протокол упоминается в журнале уже через несколько дней после начала расследования.

— Палермский протокол?

— Да, это резолюция ООН о похищении людей. Торговля людьми!

Элоиза вспомнила статью из «ЮдскеВесткюстен».

— Это было в связи с водителем грузовика?

— Да, были улики, которые указывали на Германию, и я вижу, что в это время к расследованию подключился Интерпол. — Офицер продолжил читать и медленно покачал головой: — Но нет… Нет, ничего не было обнаружено.

— Были ли в деле другие подозреваемые? Кроме водителя грузовика?

— В принципе я больше не могу ничего рассказать, так как это нераскрытое дело. — Офицер виновато улыбнулся. — Я могу делиться только той информацией, которая уже была опубликована.

— Одним из последних, кто видел девушку живой, был человек, о котором я упоминала раньше, — не смущаясь, продолжала Элоиза. — Тот, который погиб, когда затонула лодка. Не могли бы вы посмотреть, есть ли в папке что-нибудь о нем? Его звали Мазорек. Том Мазорек.

— Боюсь, что не могу. — Офицер закрыл папку и положил ее на стол. — Как я уже сказал, это нераскрытое дело.

Элоиза наклонила голову набок, изучая черты его лица. Красивые глаза. На шее отчетливо бьется жилка.

— А как вас зовут? — спросила она.

— Меня зовут Оливер.

— Оливер, — повторила Элоиза, глядя ему в глаза, — этому делу уже больше двадцати лет. Вы не хуже меня знаете, что его невозможно раскрыть, если оно лежит в ящике у вас в подвале и копит пыль.

Она встала на цыпочки и заглянула за стойку.

— А что на этой видеокассете? Это запись допроса или что?

Она указала на видеокассету, лежавшую на столе рядом с папкой. На наклейке было написано фломастером заглавными буквами: САРК М. HUSH-HUSH, 8 ДЕКАБРЯ.

— Я не могу. — Он слегка покачал головой и начал складывать вещи обратно в коробку.

Автоматические раздвижные двери, выходившие на стоянку за спиной Элоизы, открылись, и в приемную вошла молодая сотрудница полиции. У нее были длинные рыжевато-русые волосы, собранные в высокий хвост, и она двинулась через зал уверенной походкой. Ее грудь была четко очерчена и выдавалась вперед, так что между пуговицами светло-голубая форменная рубашка раскрывалась, и Элоизе было сложно не смотреть туда.