Книжник, пригнув голову, шагнул за маленькой знахаркой в палатку, делая вид, что ничего не слышал и ничем не интересовался, – только тем, как все устроено в лазарете. А устроено все было очень и очень разумно, почти так, как в госпитале Вайсвилля, хотя конечно же примитивнее. Выскобленное добела дерево лежанок, стиранные подстилки, аккуратно залатанные одеяла и плотные валики, заменявшие подушки, – видно было, что чистоте здесь уделяют первостепенное внимание. Возле печек, разложенная на специальных решетках, сушилась порезанная на ленты ткань для повязок. Тут же в мятом тазу, стоящем на огне, кипела вода. В ней, несмотря на бурление пузырьков, Книжник рассмотрел несколько ножей, ножницы, какие-то иглы…

– Вот ваша герла, – сказала Исцеляющая, останавливаясь возле широкого деревянного ложа. – Спит. Я дала ей сонного отвара, чтобы унять боль. Но дала немного – не хочу навредить ребенку, когда она начнет его кормить…

Книжник шагнул к лежанке и натолкнулся на спину опередившего его Бегуна – он уже склонился над Сибиллой.

– Тот, кто ее резал, – мясник, – проворчала Исцеляющая. – А кто зашивал – криворукий. И что-то мне подсказывает, что это был один и тот же чел…

Книжник посмотрел на знахарку и поднял руку.

– Это был я…

Проводник посмотрел на него с недоумением.

– Ты же не знахарь! – неподдельно удивился он. – Откуда знал, что делать?

– Она умирала, – пояснил Книжник. – И я просто делал, что мог и как мог…

– И сделал, – Исцеляющая пожала плечами. – Ты спас жизнь, олдер. Две жизни – ее и бэбика. Тебе зачтется.

Она посмотрела на него доброжелательнее.

– Но руки у тебя кривые. Что сумела, я поправила. Если надо будет, она сможет родить. Наверное. Четырнадцать зим у нее на плече, время еще есть.

Проводник поморщился.

– Родить? Ты смотришь далеко, Исцеляющая. Слишком далеко. Родить она сможет, если не умрет в горячке до новой луны…

Исцеляющая потрогала жрице лоб, и та медленно открыла глаза, окатив стоящих возле лежанки мутным болезненным, но вполне осмысленным взглядом.

– У нее нет сильного жара, – сообщила знахарка. – Если не будет новых кровей или гноя там, где ее кромсал олдер, то она выживет. Крепкая.

– Как ты? – спросил Книжник, выглядывая из-за плеча Бегуна.

Сибилла с трудом разомкнула высохшие губы и издала звук, больше похожий на тявканье новорожденного вольфодога.

– Погоди, – сказала знахарка, подавая ей кружку с водой. – Давай я тебе помогу…

Она придержала жрицу за затылок, помогая сделать несколько глотков.

Книжник присмотрелся. Вода в кружке была непрозрачной, с явным коричневато-зеленым оттенком. Отвар. Он очень бы хотел узнать, отвар каких растений Исцеляющая дает Сибилле. Растения, как известно, умеют и лечить, и убивать, и превращать самого крутого чела в покорного идиота. Пыльца казза, например. При воспоминании о том, как его корежило с одного глубокого вдоха, Книжнику поплохело.

Он отогнал от себя дурные мысли.

Знахарка, конечно, была из чужого племени, но герлы с таким призванием чаще убивают по своему разумению, чем по приказу. А у Исцеляющей не было личных причин убивать жрицу. Во всяком случае Книжник надеялся, что не было. Да и взгляд, которым она встречала Проводника, не был восторженным или заискивающим, – с таким взглядом исполняют далеко не все приказы. Исцеляющая знала себе цену. Конечно же она не стояла на одной ступени с Проводником или Механиком в племенной иерархии, но и последней из стейшенов точно не являлась! И здесь были ее владения.

– Давай-ка я, – внезапно предложил знахарке Бегун и, не дожидаясь ответа, взял у нее из рук кружку и принялся поить жрицу сам.

Тим в первый момент не поверил своим глазам.

Представить себе Бегуна, добровольно, в твердой памяти и рассудке оказывающего помощь жрице из Сити… Впрочем, Тим еще недавно многого не мог себе представить, а пришлось!