Черные паруса - Аластер Рейнольдс (2019)

Эту роль взяло на себя вахтенное расписание. Первая бригада шесть часов спала, шесть часов работала снаружи, потом отдыхала дважды по шесть часов. Двенадцать часов отдыха подряд – звучит здорово, но на самом мы никогда не испытывали недостатка в неотложных делах, включая приготовление пищи и мытье посуды, раз уж мы все на время позабыли о безделье.

У второй бригады вахты были такие: сон, работа снаружи, отдых и снова работа снаружи. Третьей бригаде пришлось тяжелее всего: сон, отдых, а потом – две смены снаружи подряд, двенадцать потных часов в вакуумном снаряжении без передышки. Однако эта пара многое успевала сделать, потому что не тратила время на прохождение через шлюз между сменами.

Никто бы не согласился на такой график, но на следующий день порядок работы менялся: первая бригада отрабатывала двойную вакуумную смену, а вторая две смены подряд отдыхала.

Может показаться, что неэффективно спать всем в одни и те же часы. Но таков обычный распорядок маленького корабля, и он значительно облегчает организацию приема пищи, а также гарантирует, что шум проходящих через шлюзы и обслуживающих скафандры не помешает отдыхать другим. Шести часов было более чем достаточно, даже несмотря на усталость после вакуумной смены. В условиях, близких к невесомости, возместить истраченные организмом ресурсы проще, чем на поверхности мира.

Таков был распорядок вахт, а чем мы занимались на протяжении каждой из них – отдельная история. У нас не было парусного мастера, но Тиндуф смыслил в этом деле больше остальных, так что именно наша бригада должна была придать парусам «Мстительницы» вид, наиболее близкий к нормальному, использовав две тысячи акров обычной парусины. Работа была медленная, кропотливая, но не представляла особой сложности или опасности, помимо тех неудобств, которые были неотъемлемой частью труда в вакууме. Прежде чем мы начали, Тиндуф нашел кусок парусины размером со стол и набросал на нем план предстоящей работы: тонкими линиями нарисовал «Мстительницу», похожую на крошечного жука, приколотого в центре огромного веера из такелажа и парусов. Его замысел состоял в том, чтобы убрать некоторые паруса из ловчей ткани и заменить их обычными, а еще – добавить несколько сотен лиг дополнительного такелажа, к которому мы прицепим заурядную парусину, чья единственная роль – сделать наш облик дружелюбным.

– Мы уже не будем так дефилировать, как нонеча, – предупредил Тиндуф, с сожалением поглаживая подбородок. – Например, передача крутящего момента накроется медным тазом, и придется запускать ионные, чтобы это дело компенсировать. Но в кои-то веки полюбуемся на собственные паруса.

– Как и тот, кто следит за нами, – проворчала Сурт.

– Ничего не поделаешь, – сказала я. – Мы либо выполняем эту работу, либо навсегда отказываемся от заходов в порты, а чтобы успеть, нельзя упустить ни часа. Но можно свести риск к минимуму, да, Тиндуф? Развернуть отражающие поверхности таким образом, чтобы спрятать их от того, кто у нас за кормой, и он не увидит больше, чем уже увидел. Если за кормой вообще кто-то есть. После поворота мы там никого не заметили.

– Люблю оптимистов, – пробормотала Страмбли.

– Ага, я тоже, – ухмыльнулся Тиндуф.

Я была довольна тем, что совместный труд сблизил нас. Тиндуф почти не разговаривал, когда был снаружи, предпочитая напевать под нос – обычно это были колыбельные или какие-то бессмысленные песенки. Если это меня раздражало, я могла уменьшить громкость трещальника, обеспечивающего связь между нашими скафандрами, но, как правило, мне нравилось слушать, как он бормочет и напевает, ведь это означало, что все идет хорошо. Навострить уши следовало в тот момент, когда он замолкал: наверняка что-то порвалось, запуталось или застряло.