Край чудес - Ольга Птицева (2020)

– Это от злости, – огрызнулась Кира, но сняла толстовку, повесила ее на перила и начала разворачивать пуховик, свернутый в аккуратный мешочек. – С ним нельзя по-хорошему, он так не понимает. Цепляет Костика, а ты молчишь.

– Мы работаем вообще-то. И Костик твой тоже.

Кира застегнула поддевку.

– Запарюсь теперь.

Лестница загудела сильнее, по ней пронеслась последняя судорога, а потом все стихло.

– Будто трансформатор выключили, – пробормотал Тарас.

– Зато больничка дрожать перестала. – Кира накинула капюшон и подышала на ладони. – Согрелась, значит.

…Через заколоченные фанерой окна восьмого этажа тянуло осенней ночью. До ближайшей дороги было метров двести, но шум глушился высотой и Грачевским парком, вяз на подходах к ХЗБ. Ни шороха шин об асфальт, ни отсветов фар. Только вода стекала через перекрытия и меланхолично капала с потолка. На бетонный пол, заваленный мусором, на щербатые куски пеноблоков, жеваные сигаретные бычки и переломанные букеты искусственных цветов.

– Это что? – ахнула Кира, присела у затоптанной гвоздики, блеклой, но сохранившей былую алую скорбь.

– Цветы нужно приносить на Край, – как само собой разумеющееся ответил Костик, посмотрел на Южина. – Ты принес?

Тот успел отойти в глубь основного зала, задуманного то ли приемным покоем, то ли местом общих собраний: бетонные, густо расписанные стены образовывали четкий прямоугольник, широкий настолько, что эхо успевало дважды повторить каждый звук. Южин медленно шел, проводя по стене пальцами, будто чертил линию, соединяющую надписи. От «Добро пожаловать на Край!» через «Скорбим и помним» до «Вход есть, выхода нет». Тарас вытащил камеру и начал снимать. Через объектив фигура Южина стала меньше, а сам он будто уходил в непроглядную тьму. Медленными шагами. Оставляя за собой корявые надписи, такие же скорбные и алые, как искусственные гвоздики, такие же пыльные и неприкаянные.

– Ты принес цветы? – окликнул его Костик.

«Ты?..» – глухо отразило голос эхо.

Южин не оглянулся. Надпись «Вход есть, выхода нет» сменилась мрачным «Я за твоей спиной».

– Принес? – не отставал Костик.

«Нес?..» – забеспокоилось эхо.

Костик сорвался с места так неожиданно, что Кира выпустила из руки гвоздику, которую пыталась приладить на угол пеноблока. Тарас опустил камеру. Суета, которую навел Костик, испортила кадр. Но снятого должно было хватить для атмосферной связки. Все по законам сторителлинга. Герой идет одинокой тропой, а мир предостерегает его от опасностей, что ждут в темноте. Хоть бери и иллюстрируй учебник сценарного мастерства. Кира поднялась с корточек, махнула рукой. Тарас послушно подошел.

– Снимай сверху, – попросила она.

Зачерпнула горсть бетонной крошки и поднялась на носочки у пеноблока. Пыль посыпалась на гвоздику, такая же скорбная, как все вокруг. Тарас навел резкость, следя, чтобы зернистая полутьма кадра не превратилась в смазанное пятно. Мелкие камушки, пластмассовые цветы, пару ошметков яичной скорлупы. ХЗБ верна своим легендам.

В глубине зала тихо переругивались Южин с Костиком.

– Да ты охренел! – Крик проводника ударил по ушам.

Кира вздрогнула, пыль высыпалась на гвоздику, покрыв ее толстым слоем. Тарас обтер объектив рукавом и спрятал камеру. Когда он разогнулся, Кира уже стояла перед Костиком, упираясь ему в грудь.

– Успокойся ты!.. – просила она почти жалобно. – Тихо, говорю…

Костик рвался вперед, на бегу Тарас не успел разобраться в причине, просто схватил трепыхающегося проводника.

– Он не принес, – всхлипнул Костик. – Не принес, понимаешь? Цветы не принес!..

– И что? – сурово спросил Тарас, ища глазами Южина.

Тот продолжал ощупывать стены, словно никакого конфликта не случилось. Костик всхлипнул еще раз и притих. Тарас чуть ослабил нажим – не хватало еще сломать ключицу, тонкую, как куриная косточка.