Край чудес - Ольга Птицева (2020)

Вот Южин идет к бетонной плите, вот останавливается там, чиркает колесиком зажигалки и кладет на кирпичи еще одну сигарету. Фильтром к фотографии Краюшкина. Огибает рукотворный памятник и продолжает неспешно шагать в темноту. Все молча. Все не оборачиваясь. Чутье блогера не дает осечек. Третий глаз смотрит через затылок, стоит навести камеру. Проходка получилась что надо. Мрачная и трагичная. Под стать месту. Костик дождался, пока Южин поравняется с противоположной стеной, и медленно перевел луч фонаря на нее. Из темноты в сторону бросилась знакомая тень. «Сторожит, гадина», – подумал Тарас.

«Прыгай!» – велела надпись, у которой застыл Южин. Черная стрелка указывала в широкий провал шахты лифта. Южин уперся руками в проем над пустотой. В ней чуть заметно кружился плотный сгусток тьмы. Наблюдал за порядком.

Никаких ограждений, красных лент и предупредительных щитов. Только лаконичный призыв с направлением четко вниз. Хочешь уходить – уходи. Хочешь прыгать – прыгай. Край тебя ждет. На секунду Тарасу показалось, что Южин послушается. Сделает шаг. И никто не успеет его остановить. Только сторож запишет на счет Ховринки нового доказавшего важность законов. Камера заскользила во вспотевших ладонях. Тарас сжал ее крепче. Но съемку не прервал.

ЮЖИН

Когда Дэн исчез, Южин ничего толком не понял. Он только перешел в седьмой класс – морфологический разбор деепричастия, словарные слова: «фантазия», «чемпион», «таинственный», Пушкин крепит Русь под Полтавой, алгебраические дроби сокращаются, скорость – это путь, поделенный на время. Дэн вечно куда-то девался, а когда возвращался домой, то отец орал на него в прихожей, а мама оттаскивала их в глубь квартиры.

– Тише-тише, – шикала она. – Соседи!..

Гробовая тишина была главной религией их дома. Можно убивать котиков, насиловать подростков и душить стариков. Главное, делать это беззвучно. Так что отец подчинялся, захлопывал тяжеленную дверь в кабинет, из-за нее тут же начинали доноситься возмущенные голоса. Южин оставался сидеть в своей комнате, делал вид, что скандал его не касается. Но приглушенный бубнеж все равно проникал в уши, заставлял Южина прислушиваться.

– Да ты совсем стыд потерял!.. – Это отец. – Где ты шляешься?

– Чего такого? Я гулял!.. – Это Дэн.

– От тебя несет! – Снова отец. – Ты прокуренный весь!

– Это пацаны… Они сижками балуются. Я не…

– Дима, да он на ногах не стоит! – Это уже мама.

– Подойди! – Громко, громче, чем принято.

– Да чего? Да нормально все…

Глухой удар об дверь.

– Сучонок! Ты накурился опять? Убью!.. – вопит отец.

– Дима! – кричит мама.

– Отпусти! – кричит Дэн.

Южин ложился на кровать лицом вниз и закрывал голову подушкой. В школе были хордовые и моллюски, формулы силы и упругости, графики с осями Y, X и Z. А дома мама то металась по дому, изображая хозяйственную активность, то сидела за столом с початой бутылкой вина. И отец возвращался с работы серый от усталости и злой от нее же. И Дэн, пахнущий чем-то сладковатым и липким, путающийся в словах и умеющий замирать, уставившись в одну точку на стыке стены и потолка.

– Больно? – спросил его Южин, когда Дэн завалился к нему в комнату, как следует откиснув под душем.

Он был еще горячим и влажным. На скуле темнел синяк, но тер Дэн не его, а ушибленный затылок, и дышал прерывисто, как дышат после слез.

– Ниче, заживет, – отмахнулся он.

– А где ты был? – тихо спросил Южин.

Дэн растянулся на кровати, закинул руки за голову. Вблизи кожа у него оказалась сероватой и сухой, шелушилась на щеках. Южин потянулся и смахнул чешуйки, упавшие на одеяло.

– Да тусовались с пацанами. – Дэн неопределенно дернул плечом. – Ты сам как? Зубришь?