Я, Всеслав - Ник Перумов (2008)

Не скрываясь, шакалья свора и водительствующая ею пара волков двинулись к подъезду – по соседству с Сониным. Пугать кого-то притащились – настоящие аресты происходят совсем не так. Собираются незаметные люди в штатском, никакой формы, никакого оружия на виду, проделывают всё тихо, быстро и без суеты, после чего так же незаметно исчезают. Профессионалы из военной контрразведки. Их Соня уважала. Ненавидела, да – но уважала. Здесь же – пара армейцев, судя по чёрному ромбу на рукавах – из 5-й пехотной дивизии; да стая наших шакалов-перевёртышей, приснопамятный 104-й батальон 35-го охранного полка с гордым названием «Снежные барсы». Барсы, млин. Оскорбили благородного зверя, подумала Соня, в то время как её взгляд уже совершенно автоматически фиксировал эмблемы и номерные знаки непрошеных гостей. Сегодня же в штаб уйдёт донесение, что к показательно-психологическим операциям в городе стали привлекаться офицеры 5-й дивизии, расквартированной в районе Пулково и доселе почти не появлявшейся в городе, кроме разве что в увольнительных; что 104-й батальон так называемых «Барсов», как видно, оправился от полученной три месяца назад трёпки, когда на Сортировочной их полегло почти полсотни, и вновь участвует в «делах».

– Закрой шторы, Костя. Миша, что там с чаем? – Соня вздохнула, отошла от окна. Машка кровожадно ухмылялась, то и дело вскидывая к плечу воображаемую винтовку.

– Даже и не думай, – строго сказала Соня. Стриженая сумасбродка Маха вполне может вытащить ствол, распахнуть створки и пальнуть, не сильно заморачиваясь последствиями.

– Да я ж просто так… шуткую… – протянула Машка. – Сил моих нет – на жаб этих глядеть, на шакалов-внутренников… катком бы в тонкий блин раскатывала, и притом ме-е-едленно…

– Это не наш метод. Костя, ну хватит уже пялиться, чего ты там не видел? Мишка, где чай, ты его теплом собственного тела вскипятить пытаешься?

– Уже несу, Сонь, уже всё!..

Сели чаёвничать. Напоследок уже Соня отбила короткое сообщение – на первый взгляд ничего не значащую фразу в одном из многочисленных чатов; теперь, как часто пишут в романах, ей оставалось только ждать. Очень не хотелось задействовать и этого человека, знакомство с которым стоило Соне, кроме кучи денег, и кое-чего ещё, о чём вспоминать она себе строго-настрого запретила.

Старательный Мишка прикатил с кухни «мечту мещанина» – столик на колёсах. В другой, открытой и доступной для чужих взоров жизни Соня играла роль гламурной девочки, более того, в квартире могли побывать и без её ведома, поэтому приходилось соответствовать. Разумеется, по своей инициативе Соня никогда бы не воздрузила на стену портрет известного общественного деятеля, почётного ректора Санкт-Петербургского университета К. А. Собчак-Вулверхэмптон – однако для юной мадемуазель Корабельниковой, примерной студентки факультета международных отношений, члена Российско-Американской Лиги Друзей, комитета «Молодые за примирение» и ещё доброй полудюжины подобных же организаций, такое в самый раз. Как и розово-голубые диваны, холодильник, набитый колой и пепси, американские флажки на магнитах, микроскопическая полочка с книгами – на видном месте, само собой, православная Библия, в углу – иконы…

На них Соня старалась не смотреть.

Паршиво, что самой собою не побыть даже здесь, как бы «дома».

Разумеется, Костя с Мишаней, компьютерные знатоки, регулярно и с муравьиной дотошностью проверяли квартиру на наличие «жучков».