Курган. Часть 1, 2 - Сергей Байбаков (2017)

Казалось, все происходит беззвучно, но в головах людей будто пудовой кувалдой бабахнуло. Вдарило так, что даже у Прозора лязгнули зубы. И только он один смог устоять на ногах. Остальные просто опустились на каменные плиты, сжимая руками разламывающиеся от боли виски. Стало невыносимо плохо. Но все равно, тянуло взглянуть на то, что творится на противоположенном берегу! И люди, несмотря на жуткую боль, вглядывались слезящимися дергающимися глазами в сторону марева.

А оно исчезло. На месте где оно разорвалось, открылся рваный черный провал. Провал в иной, неведомый мир. Наступила тишина. Лишь во мгле рваной дыры что-то легонько колыхалось. То ли это поток воздуха, то ли нечто иное. Кто знает…

Тишину прервал странный заунывный звук. Вроде бы как тихий вой, или шелест. Страшный… тоскливый… неживой… Его ни с чем нельзя сравнить, нет на земле таких звуков. Звучание росло, набирало силу.

Людей била дрожь. Добромил с трудом поднялся и, пошатнувшись вцепился в Прозора. Воин ободряюще похлопал его по плечу. Но ему самому приходилось тяжко. Что-то необъяснимое, ужасное, зачаровывало, подчиняя себе волю людей. Наверное, так чувствует себя жертва под пристальным мертвящим взором змея.

Венды застыли, не в силах шевельнуться. Они слабы и беспомощны перед выходящей из провала тьмой.

В однообразное завывание вплетались другие чудные звуки. Дружинникам слышалась несущаяся высоко с небес то ли грустная песня, то ли просто плач. Разобрать, что звучало — невозможно… Иногда раздавались обрывки речи.

Слова, принадлежавшие неведомому существу, раздавались высоко в небе, над серединой реки переходя в тяжелый хриплый шепот и, так же как песня, резко обрывались. Неожиданно они повторялись снова и снова — с самого первого звука, с самого начала… Нечто древнее, неживое, плело словесную клокочущую вязь, пробуждая своих слуг. Оно отворяло им выход из небытия.

Никто из трясущихся от страха людей не мог запомнить ни единого слова. Они исчезали, ускользали из памяти. Но люди в глубине души понимали — звучание, что несется сейчас над рекой, не пропадет бесследно. Им доведется еще раз его услышать. Только вот когда это будет, и где? Пока же бормотание и песнь бесследно таяли.

Уши сверлил звон, людей подташнивало, в глазах темнело…

Из темного провала вылетало тусклое густое марево. Распадалось на рваные языки, поднималось над болотом и над рекой почти до самого звездного неба, вспыхивало и медленно гасло. Его остатки разгоняли обрывки речного тумана.

В мерцающих призрачных всполохах проглядывались беспорядочно мечущиеся тени: причудливо изломанные, с изорванными — то ли лапами, то ли крыльями. Невозможно разобрать, что там летает…

Из провала в Гнилой Топи лезла в ночь жуть. Большие, с добрую избу улитки стремительно скакали на мохнатых паучьих ножках, лавиной стекая в Ледаву. Слышался непрерывный треск и хлюпанье: это лопались их раковины; отлетали суставчатые лапы. Оторванные члены искали хозяина, бежали в реку сами по себе.

Высоко подпрыгивали, стремясь к воде и отталкивая друг-друга большие змееголовые жабы. Бородавки на их уродливых спинах лопались и с них текла густая слизь.

Из провала выползали толстые, размером с хорошее бревно, белесые кольчатые черви… Растекаясь нескончаемым потоком невиданные твари затаптывали друг друга.

А призрачные тени продолжали взмывать на высоту птичьего полета и камнем падать вниз, исчезая в рваном провале. Затем снова вылетали. Падали и пропадали в ночной реке… Некоторые уходили к звездному небу. Разлетались по сторонам… Взмывали снова и снова. Иные издавали пронзительный визг. Казалось — все это никогда не кончится.

Над всем эти возвышалась огромная — до небес! — укутанная в длинную призрачную хламиду человеческая тень. Как она появилась, венды не заметили. Из-под накидки на месте лица проступал бледный сгусток, а вместо глаз чернели провалы.