Дух воина - Дэниэл Фостер (2021)

– Думает, что все складывается как нельзя лучше. Размажем их одним ударом и облегчим себе жизнь. Силенок-то хватит. Но я сомневаюсь, что они задержатся там надолго. Им просто нужна какая-никакая передышка. Скорее всего, пополнят запасы и дальше побегут. Ведь единственное, что эти муравьи хорошо делают, так это бьют безоружных баб.

– Ну куда им бежать? Кто бы это ни затевал, он должен понимать, что рано или поздно мы истребим всех дикарей. Я вот думаю, что они и в самом деле ждут подмоги. Решили продать свои шкуры подороже – вот и вся тайна. Я бы так и поступил.

– Как и я. – Ледяной Кулак поднял голову и посмотрел на Брудвара с каким-то странным выражением. Будто бы немой просьбой, которую стеснялся произнести.

Лишь перед сном вождь начал догадываться, в чем было дело: похоже, рэгсир устал и втайне мечтал о покое. Неудивительно. Еще когда Брудвар был мальчишкой, тот годился ему в отцы. В какой-то мере он и заменил его. И пусть уроки Фронсуда были жестоки, он всегда желал своему ученику, а потом и вождю только лучшего. Сын Эрнульфа знал это.

Но Фронсуд промолчал, ведь он никогда бы не попросил об отдыхе. Рэгсир свято чтил клятвы, и только смерть могла освободить его от них. Или воля Благословленного Предками. Но Брудвар не мог этого сделать. Да и, чего скрывать, не хотел.

Отряд вождя прибыл к месту встречи далеко не первым. На широкой, залитой солнцем поляне раскинулся лагерь с десятками палаток. Развевались на ветру стяги, были слышны песни и стук тренировочных мечей. На краю луга, примостившись к мерцавшему в лучах озеру, стоял Грунсенд. С первого взгляда ничего не говорило о том, что поселением овладел враг. Деревянные стены, напоминавшие вбитые в землю колья, как и четыре приземистые вышки, не были разрушены или изуродованы пожаром. На месте врат не зияла пустота. Впрочем, их могли и починить.

– Сагрмун!

– Вождь!

– Сагрмун и рэгсир! – загудели голоса.

Но Брудвар почти не слышал этих криков. В толпе, становившейся все ближе и ближе, он искал Гутлайфа – тот должен был приехать раньше. Но каким-то чудом и Хагун смог обогнать отца, опередив его на пару часов.

Расталкивая людей, братья вышли вперед и, улыбаясь, пошли к вождю. Дышать ему сразу стало легче: сыновья были целы и невредимы. Обняв родителя, они пригласили отца за стол, тут же начав спор о том, в чьем шатре семье следует отведать свежеприготовленную дичь. После череды пререканий Хагун уступил. Отец не возражал против обеда. Его отряду нужна была передышка с дороги. Атака на Грунсенд могла и подождать до утра – дни, когда он безраздельно посвящал себя войне, минули.

Кабан был жирным, сочным и поразительно мягким. Эль – ароматным и восхитительно-пьянящим. Да и все вокруг казалось Брудвару особенно прекрасным. В окружении сыновей он чувствовал себя моложе, сильнее и куда счастливее. Жаль, что подобные перемены он начал замечать лишь спустя столько лет.

Братья тоже расслабились и всеми силами пытались завладеть его вниманием.

– Я сразил сорок три дикаря, – небрежно бросил Гутлайф, когда речь зашла о погоне за чужаками.

«И когда он перестанет расти?» – Брудвар любовался сыном, отмечая, как похоже лицо Гутлайфа на его собственный портрет, написанный еще в Бранбурге. Как вождь и задумывал, художник убрал морщины и седину, изобразив правителя моложе.

– Так мало? – прищурился Хагун. – Я думал, ты порубил не меньше сотни.

Он так и не догнал статью Гутлайфа. Впрочем, это его никогда и не волновало.

– Пришлось поработать за двоих, братец. Я ведь знаю, как тяжел для тебя меч, – миролюбиво парировал тот.

– Ты прав, я убил лишь четверых, кажется. А может, и троих. Но не больше, куда уж мне до тебя.

– То-то же, – ухмыльнулся Гутлайф.

– А вот мой отряд собрал урожай покрупнее. Пять, братец, почти пять сотен остались гнить в этих лесах после встречи со мной.

– Врешь!