Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

Впрочем, он не сопротивлялся. Скетчбук, лежащий на коленях, дрожал в такт. С уголка губы сорвалась капля слюны и упала на изображение в тот момент, когда Живов кончил. На листе расползлась темная влажная капля, но не стерла карандашные линии и словно впиталась в них.

«Все хорошо, мой милый. Все хорошо».

В больших нарисованных глазах читалось удовольствие. Девушке нравилось наблюдать.

Перед глазами у Живова потемнело. Так часто бывало от сильного удовольствия. Кровь ударяла в голову, все дела. Он посидел несколько минут, шумно сопя. В воображении возникали совсем уж пошлые картинки. Хотя на фотографии (и на портрете тоже) было запечатлено лишь лицо девушки, Живов с яркостью талантливого художника нарисовал в уме ее всю, от шеи до пяток. Обнаженную. У девушки, без сомнения, было отличное тело: чуть широковатые плечи, узкая талия, небольшой животик и аккуратная грудь. Ноги хоть и не росли от ушей, но тоже были изящными и стройными, с роскошными бедрами и великолепной круглой попой – мечтой любой девушки. Все у нее было гладко выбрито: кожа блестела, словно намазанная кремом… и как это она смогла снова залезть в голову? Ведь только что… После онанизма на него нападала усталость и сонливость. Но чтобы фантазии возникли с новой силой? В третий раз?

Он посмотрел на портрет.

Девушка улыбалась, едва приподняв верхнюю губу. Были видны ровные белые зубки.

Живов не помнил, чтобы рисовал зубы.

За дверью что-то шумно упало и лязгнуло. Кто-то постучал в дверь.

Живов вздрогнул и выдавил внезапно осипшим голосом:

– Кто там? – Хотя, казалось бы, вопрос был глупый и неуместный.

Из-за двери не ответили. А затем раздался звук, словно кто-то шел босыми ногами по кафелю.

Шлеп.

Шлеп.

Вот только в номере был ковер.

Шлеп.

Звук, сначала далекий, резко приблизился. За дверью засопели, завозились. Кругляш ручки медленно провернулся и щелкнул. Благо, Живов рефлекторно закрылся на замок.

– Я же спрашиваю – кто там? – спросил Живов негромко.

Может быть, уборщица. Или друг вернулся. Забыл что-то. Некстати подумалось о том, откуда вообще у друга был ключ от номера? Как будто друг ждал только его, Живова.

Глупо было вот так сидеть на унитазе, обхватив голые колени. Скетчбук соскользнул на пол и упал рисунком вниз.

Из-за двери не ответили, а лишь снова коротко, осторожно постучали.

Живов внезапно догадался. Это была она. Девушка с обложки.

Темноволосая, глазастая, обнаженная. Все, как Живов представлял: аккуратная грудь с небольшими сосками, округлый животик, стройные ноги. Ногти на ногах покрашены в фиолетовый. Роста девушка была небольшого, на две головы ниже его.

У Живова заныло в районе паха. Он открыл рот, но не смог ничего сказать.

Шлеп.

Стало тихо. Живов снова услышал собственное сердцебиение, а затем выдавил из себя нездоровый смешок.

Ну чего, спрашивается, испугался? Наверняка же уборщица приходила.

Вот только зачем уборщице приходить в десятом часу ночи?

Он быстро заправился, но сперва не решался открыть дверь, ощущая в глубине души древний холодный страх, инстинкт самосохранения, который подсказывал не высовываться. Но потом, конечно же, Живов открыл, выглянул, обнаружил, что в номере никого нет. Шевелились занавески от сквозняка. Кто-то открыл окно. Или оно уже было открыто, еще до прихода Живова. В номере было прохладно. Снежинки падали на пол у батареи и мгновенно таяли.

Живов коротко усмехнулся, словно старался убедить кого-то невидимого, что ни черта не боится.

Он неторопливо переоделся, привел себя в порядок и, уже когда вышел из номера и пошел по узкому и плохо освещенному коридору к лестнице, вспомнил об оброненном в туалете скетчбуке и карандашах. Хорошо было бы вернуться и убрать за собой, но с другой стороны…