Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

В письме друг писал о том, что является учредителем крупнейшего Форума молодых художников России и приглашает, значит, Живова принять участие как почетного гостя и эксперта. Художников в России много, а талантливых мало, писал друг, поэтому, хоть Живов не попадает под категорию «молодых», его все равно на этом Форуме ждут с распростертыми объятиями, чтобы поделился, значит, опытом и показал молодежи, где скрывается истинный талант.

Живов был польщен. То есть, конечно, он и так знал, что хорошие художники на дороге не валяются, но как всякий творческий человек был склонен к тщеславию и падок на лесть.

Форум, конечно, был не крупнейшим и даже не средним. Деньги выделял какой-то округ Москвы, дабы поставить галочку в расходе бюджетных средств на развитие культуры.

Друг пообещал бесплатный проезд в обе стороны и проживание с питанием.

Перед поездкой Живов отобрал несколько работ для презентации. Взял эскизы, завершенные картины и, подумав, достал из-под матраса папки с рисунками женских лиц. Это была вся его спрятанная коллекция за десяток лет. Во взгляде каждой девушки сохранились искорки того удовольствия, которое получал Живов, онанируя. Зарисовки сокровенных желаний. Интимные карандашные линии. Во всяком случае, так ему казалось.

Живов перебрал портреты, подолгу вглядываясь и вороша прекрасные мгновения в памяти. Как будто общался с бывшими любовницами, с которыми расстался по обоюдному согласию, без обид и упреков. С портретами невозможно было поссориться. Они ничего не требовали, а просто смотрели на Живова. Причем тем взглядом, который он нарисовал сам. И хотя ни с одной из этих женщин он больше не проведет ни минуты в туалете, ванной или на кровати – все они были ему дороги. Всех он хранил в памяти и на бумаге, пусть даже небрежными набросками и безжизненными эскизами.

Спустя два часа отобрал одно лицо – красивую блондинку с пышными закрученными локонами. Попытался вспомнить, когда и где нарисовал ее, но, увы, образ выветрился из памяти.

На следующий день Живов сел в старый лязгающий, тяжелый плацкартный вагон и помчался в Москву.

5

Гостиница выплыла из темноты и снега, словно черновой набросок из-под карандаша обезумевшего художника. Мутные пятнышки горящих фонарей у крыльца разгоняли ночь. Стены старого здания ощетинились осколками кирпичей и чернели трещинами. Свет горел всего в трех окнах на третьем и пятом этажах.

Что-то похожее Живов и ожидал увидеть. Слишком долго он брел сквозь ночь, отмахиваясь от снега, словно от комарья, слишком сильно устал и замерз, чтобы наткнуться вдруг на нормальный современный отель. Нет, именно старое, потрепанное, грязное и наверняка сгнившее до фундамента здание должно было предстать перед ним.

Живов быстро поднялся по ступенькам, стараясь не поскользнуться на наледи. За входной дверью обнаружился уютный холл, резко контрастирующий с внешним видом здания. Как-то все было ухожено, залатано и вполне даже по-европейски.

У стойки регистрации стоял тот самый старый друг. Был он растрепан, неказист, сутул и взбудоражен.

– Живов! Собственной персоной! – воскликнул друг хрипловатым булькающим басом, и Живов вспомнил, почему не любил общаться с ним по телефону: всегда казалось, что кто-то опустил трубку в кипящую воду.

Друг в два шага оказался рядом, заботливо стряхнул с плеч снег, потрепал по волосам, подхватил тубус, сумку, взял под локоть и подвел к стойке. При этом он не забывал тараторить в ухо:

– Сколько лет, значит, сколько зим! Не виделись, дай подумать, с две тысячи восьмого? Или с десятого? Хрен разберешь. Живов, ты вообще не изменился. Такой же худой, остроносый, бородка эта твоя козлиная, х-ха, ты не обижайся, я же шучу…

На стойке стояла кружка с кофе. Друг подхватил ее, сделал пару глотков. Глазки его, глубоко посаженные под большим творческим лбом, бегали по холлу.