Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

Она ведь так и не вышла из своей комнаты и обедать с нами не стала, хотя дважды призывала меня к себе в течение вечера. И каждый раз была, казалось, готова сообщить мне нечто важное. Но, начав рассказ, сворачивала на извилистую тропу историй из своего прошлого с ярким и подробным описанием действующих лиц, а потом входила моя мама и говорила, что бабуле, пожалуй, пора отдохнуть.

И сейчас я перебирала в памяти эти истории. Они по большей части казались вполне правдоподобными, хотя я отнюдь не была уверена, что это истории из жизни самой бабушки. Вполне возможно, она их попросту позаимствовала и сплела воедино со своими собственными. Мама настаивала на последнем варианте; она вообще считала, что Ома все это выдумывает. Но вот вопрос: существовали ли в нашей стране сто лет назад «институции» для так называемых слабоумных? Безусловно. У нас имелись и законы Джима Кроу[28], и сумасшедшие дома, но вряд ли что-то из этого могло, как мне казалось, снова оказаться в ходу. И я решила выбросить из головы нелепые мысли о тюрьмах и диккенсовских работных домах и даже слегка усмехнулась: да что это я? Фредди сейчас находится просто в школе-интернате, и я намерена во что бы то ни стало ее оттуда вытащить.

Но прошло всего каких-то три коротких дня, и я поняла, сколь сильно я заблуждалась.

Глава двадцать девятая

Я уже больше часа сидела, уставившись на одну и ту же пустую страницу. А моя авторучка, словно обретя собственный разум, писала и писала одно-единственное предложение.

Вот так. И это непременно должно было привлечь внимание экзаменационной комиссии.

Хотя вряд ли это их как-то встревожит. Будущие учителя давно выстроились в длинную очередь, чтобы занять мое место в серебряной школе; да ради этого они дьяволу душу готовы были продать; и, кстати, среди них было много таких, кому очень хотелось бы спутать следы и начать новую жизнь. А если вдруг не наберется нужного количества таких страждущих душ, компания «Достойная семья» предложит желающим еще более высокое жалованье, достав нужную сумму из своего бездонного кармана.

Ближе к одиннадцати часам кое-кто из тестируемых начал проявлять явные признаки беспокойства. Зашуршали юбки и брюки, люди стали нервно менять местами скрещенные ноги, стуча под столами кожаными подошвами туфель. Кое-кто, забыв о приличиях, ерошил пальцами волосы, словно надеясь этим дать некий стимул мозговым клеткам и выудить нужный ответ из паутины памяти.

Мы торчали в этой аудитории уже два часа.

Инспекторы принесли каждому бутылочку питьевой воды, салфетки и энергетический батончик. Нас по очереди стали выводить в уборную. Остальные при этом старались даже глаз не отрывать от своей «синей книги» и уж тем более не обмениваться взглядами с соседями. Мы сидели смирно, изредка шевелясь, точно куски мяса в скороварке, чтобы спина и ноги совсем уж не затекли.

В какой-то момент мне вдруг захотелось перелистать страницы, вписать в графы правильные ответы, нанести, так сказать, честный укол шпагой и пройти этот экзамен. И тогда я вспоминала о Фредди.

Она ни разу в жизни ни одной ночи не провела в одиночестве, даже когда отправлялась в гости с ночевкой к кому-то из подружек. Мне страшно не хотелось отучать ее от детских ритуалов, но я беспокоилась, что у нее может возникнуть некая задержка в развитии. С другой стороны, я все время боялась, что Фредди, проснувшись, может оказаться не в состоянии сориентироваться в темной комнате и придет в ужас от того, что книги на стеллаже да и сам стеллаж не такие, как у нее. Я боялась, что во время одной из таких ночевок в чужом доме она может закричать и заплакать, и после этого уже на следующий день девочки в школе станут над ней издеваться.

А что, если бы десять лет назад я выбрала иной путь?