Охота на охотника - Карина Демина (2021)

– Я вас помню, – Хелена опустилась в кресло, которое предупреждающе заскрипело и под этим малым весом. – Здесь вы другая.

– И вы.

– Зачем вы пришли?

– Проведать. Я… мне самой сказали, что я долго не возвращалась, – рыжая потрогала губы, будто проверяя, на месте ли они. – И я помню, как… неуютно мне было в этом мире. Все казалось, что слишком он тяжелый… и даже мысли появлялись. Всякие.

Хелена кивнула.

Мысли и вправду появлялись. Всякие. Взять, к примеру, нож для бумаг и по запястью провести, выпустить красную кровь, не убивая себя – к чему пытаться вновь, если единожды не вышло, – но просто проверить, есть ли она.

– А я там пробыла всего-то ничего. Вы – куда дольше. К тому же… – рыжая отвела взгляд. – Мне показалось, что… его смерть для вас что-то да значила?

– Значила.

Соглашаться с кем-то легко, куда легче, нежели самой принимать решения.

– И что вы, возможно, совсем даже ей будете не рады.

– Буду. Не рада.

– Мне бы не хотелось, чтобы горе заставило вас совершить какую-нибудь глупость.

– Какую?

– Не знаю. Глупости, они трудно предсказуемы. Мне сказали, что вы не покидали дома… как в себя пришли, так и не покидали. Почему?

Смена темы была неприятна. Но рыжая теперь глядела прямо, выжидающе, и это раздражало. Появилось непонятное желание немедля выставить незваную гостью.

– А хотите прогуляться? – рыжая поднялась и протянула руку. – Сегодня погода преотменнейшая…

– А чай?

– Подождет.

Прогуляться Хелена не хотела.

Совсем.

Но почему-то позволила взять себя под руку. Тело ее, еще слабое, непослушное, тянулось к рыжей, будто чувствуя чужую силу.

Собственные почти иссякли. И целитель, когда Хелена спросила его про дар – пусть невеликий, но все одно ее собственный, – стыдливо отвернулся. Стало быть, надеяться на полное восстановление нечего. С другой стороны, новость вызвала лишь слабое огорчение.

У нее вообще стало сложно с чувствами.

– Осень уже… скоро дожди зарядят. Дождей я терпеть не могу… вообще-то, если вдруг вы забыли, меня Лизаветой звать… можно Лизой. Лизонькой вот лучше не надо, отчего-то раздражает, – она шла неспешно, рыжая Лизавета, от которой тянуло теплом. А его так не хватало в доме. – Когда дожди, то вечно тоска накатывает. Слышала, при университете кафедру новую открывают? Прикладной некромантии… церковь уже выступила с обличающей речью, а потом выяснилось, что управлять будет монах…

Она говорила и говорила.

Об университете. И о каком-то монахе. О прениях. О договорах.

О слухах, что его императорское высочество скоро объявит о помолвке, и вовсе не с Таровицкой, которая, не иначе от огорчения, в спешке покинула двор. А вот Одовецкая осталась и теперь при лечебнице для бедных служит. То есть не совсем чтобы служит, потому как целительница, а их на службу не ставят, но другого слова не подобрать…

Кто такая Одовецкая? Или Таровицкая?

Или еще какая-то Авдотья, которая от жениха сбежала, как только он на ноги встал. И так сбежала, что едва скандал не получился. Точнее получился бы, когда бы жених ее не догнал и… в общем, там, похоже, любовь, хотя при дворце злословят, что из всех вариантов Пружанская выбрала наихудший.

Странные чужие люди, до которых Хелене и дела-то нет.

А конкурс завершился, несмотря ни на что.

Лизавета даже писала о том.

Кто победил?

Марфа Залесская… правда, поговаривают, что выбрали ее неспроста, а чтобы устроить какой-то там то ли брак, то ли договор. Залесские-то половину Севера под рукою держат, опять же, у тятеньки Марфиного плавильни и еще флот собственный торговый, едва ли не в половину государственного. А на Севере земель неосвоенных тьма, и Залесского ныне в министры прочат.

Но это все не важно.

Во всяком случае, не так важно, как прохладный красный лист клена. Хелена увидела его на дорожке и остановилась.

Наклонилась. Подняла.