Дворянин - Константин Калбанов (2021)

– А вы что же, собрались расстаться со мной?

– Я вам не нужен, – разведя руками, произнес наставник.

– Но я нужен вам. Баронесса де Линьола видела ваши работы, как более ранние, так и последние. И она уверенно заявила, что наблюдает у вас заметный прогресс.

– Правда? – с искренней надеждой произнес он.

– А к чему мне вам врать? Так что общение с несносным одаренным вам точно пошло на пользу. И это – лишь начало. Как только я стану дворянином, то первое, что я сделаю, – это предложу вам дать вассальную присягу.

– Но-о-о… – недоумевающе развел руками наставник.

– От меня, как от вашего сюзерена, вам пойдут надбавки, и ваши умения должны будут продолжить рост. Сидеть у камина в окружении внуков, в комнате, стены которой увешаны вашими картинами, приковывающими взор, все же приятней, чем без них. Как вы считаете?

– Уж кому это понимать, как не мне. Но вам-то это зачем? Возможно, вы не в курсе, но вы не сможете набирать бесконечно много вассалов. Эфир строго регламентирует этот момент. И ввиду вашего несовершеннолетия – весьма существенно.

– Мне это известно.

Еще бы Борис не поинтересовался этим вопросом. Едва ли не первое, что он сделал, узнав о вероятности получения потомственного дворянства. Возможности несовершеннолетнего были сильно урезаны. Он мог рассчитывать только на базовое количество вассалов, равнявшееся двенадцати человекам.

Бог весть, с чем это связано, аборигенам, и ему в том числе, остается только принять существующее положение дел. Что они и делают. Хотя ученые мужи конечно же пытаются постичь сущность Эфира.

Начиная с совершеннолетия, число вассалов увеличивается соответственно ступеням общего развития. Иными словами, будь он сейчас в возрасте, то с его шестой ступенью мог бы иметь семьдесят два вассала. А еще не получится с легкостью манипулировать присягой. Сюзерен не может приближать к себе и отдалять, исходя из своих желаний. Дело это обоюдоострое, и, чтобы лишить человека права вассала, нужна серьезная причина. Потому к вопросу этому подходят со всей серьезностью.

– Поверьте, Вячеслав Леонидович, все уже обдумано. Я на собственном примере убедился в том, что из художников получаются отличные стрелки. Не замечали, что вы хорошо владеете оружием? Так вот, неправильно это, когда с пушками управляется только один человек. Тем более я нацелился на капитанский мостик. Отберете молодых ребят, имеющих склонность к рисованию, и займетесь их обучением тому, что вам нравится больше всего на свете. Мои же надбавки через вас передадутся ребятам. Как видите, все имеет сугубо практическую подоплеку.

– Если так, то оно конечно, – неуверенно произнес Ершов. – Только если этим займется сам одаренный, то толк будет несомненно выше. Ваш теоретический багаж и Разумность позволят преподавать с гораздо большим эффектом.

– Э-э-э нет. Быть талантливым художником и достойным учителем – это не одно и то же. Я, конечно, могу щедро сдабривать процесс обучения надбавками от моего дара, но учить так, как вы, не сумею. К тому же мне и самому нужно учиться. Так что я все хорошо обдумал и прошу вас остаться.

– Я подумаю над вашим предложением. – Ершов все же не стал изображать великую радость.

Держит марку. Ну что же, это нормально. Только никуда он не денется. Досконально разбираться в живописи, иметь к ней неодолимую тягу при отсутствии данных и получить возможность начать писать на хорошем, а то и, чем черт не шутит, высоком уровне? Нет, он точно никуда не денется.

В этот момент рында прозвонила тревогу, и Ершов нервно сглотнул. Вообще-то ему не было никакой необходимости отправляться в этот поход. Он вполне мог остаться на Линьоле, как остальные преподаватели и Капитолина Сергеевна, но посчитал, что ему, как художнику, чтобы чего-то достичь, необходимо быть свидетелем реальных боевых схваток и лично испытать, что к чему.

– Может, все же спуститесь в блиндированную каюту? – предложил Борис.