Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес (2019)

Ответа не последовало. Алисия сидела в кресле напротив меня, слегка повернув голову в сторону окна. На ее теле не дернулась ни одна мышца, спина была вытянута в струнку, как у виолончелиста или у солдата на параде.

– Я все думаю о том, как закончился наш предыдущий сеанс: вы на меня набросились, и я был вынужден вызвать на помощь медсестер.

Снова молчание. Я помедлил.

– Вот интересно, что именно вы хотели для себя выяснить? К примеру, не робкого ли я десятка? Надеюсь, теперь понятно, что меня не так-то просто напугать. Кидайтесь сколько угодно – я выдержу.

Алисия смотрела сквозь зарешеченное окно на свинцово-серое небо. Я сделал небольшую паузу, затем продолжил:

– Я должен кое-что вам рассказать, Алисия. Пожалуйста, поймите, что я не враг вам. Очень надеюсь, что однажды вы это поймете. Безусловно, чтобы добиться доверия, нужно время. Мой собственный психотерапевт любила говорить, что тесная связь требует наличия аналогичного опыта, тогда можно получить ответы. И такие вещи в один миг не случаются.

Алисия уставилась на меня своим непроницаемым взглядом. Шли минуты. Это больше напоминало тест на выносливость, чем психотерапевтический сеанс. С какой бы стороны я ни пытался зайти, везде неизменно упирался в тупик. Возможно, я действительно тратил время впустую. Похоже, Кристиан верно отметил, что крысы первыми бегут с тонущего корабля. Что же я тут делаю? Зачем карабкаюсь на борт этой развалины, да еще и привязываюсь к мачте? Чтобы погибнуть на дне морском? Ответ на все мои вопросы, как вы понимаете, находился в кресле напротив. Говоря словами профессора Диомидиса, Алисия, словно молчаливая сирена, манила меня к верной гибели.

Я дошел до точки. От отчаяния хотелось прокричать ей: «Ну, скажите хоть что-нибудь!!! Что угодно!!! Просто говорите!!!» Но я поступил иначе, рискнув нарушить правила ведения сеанса. Мне надоело ходить вокруг да около, и я перешел непосредственно к делу.

– Предлагаю поговорить о вашем молчании, – заявил я. – Что оно значит? Каково это – все время держать рот на замке? И самое главное: почему вы перестали разговаривать?

Алисия смотрела куда-то в сторону. Интересно, слушала ли она меня?

– Сижу я тут с вами, а в голове все время маячит картинка: человек, до боли кусающий кулак, чтобы только не заорать, лишь бы сдержать рвущийся наружу крик. Помню, когда я сам начинал ходить к психотерапевту, то очень старался не заплакать. Я дико боялся, что не выдержу и утону в собственных слезах, когда «плотину» наконец прорвет. Возможно, и вас обуревают схожие чувства. Вот поэтому я готов ждать, пока вы не почувствуете себя в безопасности рядом со мной, пока не поймете, что не утонете в водовороте вырвавшихся из-под контроля эмоций. Я буду топтаться в этом бурном потоке здесь, вместе с вами.

Тишина.

– В работе я придерживаюсь релятивистского подхода[18], – проговорил я. – Вы знаете, что это означает?

И снова молчание.

– Это означает, что Фрейд кое в чем ошибался. Вопреки его убеждению, психотерапевт никак не может быть «чистым листом». Мы всё время невольно выдаем о себе массу информации: например, по цвету моих носков или по тому, как я сижу и разговариваю, обо мне можно узнать очень многое. Несмотря на все мои попытки не раскрываться, я тем не менее показываю вам, кто я такой на самом деле.

Алисия посмотрела на меня. Она смотрела в упор, ее подбородок слегка подрагивал. Неужели в этих синих глазах светился вызов? По крайней мере, она отреагировала!

Я уселся в кресле поудобнее и продолжил:

– Вопрос в том, что с этим делать. Можно не обращать на этот факт внимания. Или напрочь отрицать. Или вообще притвориться, что в этом курсе главное – вы. Или мы можем допустить, что психотерапия – двусторонний процесс, и начать работать в данном формате. Тогда мы действительно получим шанс сдвинуться с мертвой точки.

Я поднял руку, демонстрируя Алисии обручальное кольцо на пальце.