Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - Наринэ Абгарян (2011)

Как только выехали за город, мы с Манюней, по своему обыкновению, затянули репертуар нашего хора — пение очень помогало от укачивания. Папа с Каринкой стоически терпели наш нестройный концерт. Под «Оровел» Комитаса мы проехали село Чинари, под «Дубинушку» — Чинчин, под «Сулико» взяли крутой серпантин, с макушки которого открывался потрясающий вид на районное водохранилище, а село Арцваберд протаранили под «Бухенвальдский набат».

— Люди мира на минуту встаньте, — взвывала в открытое окно я.

— Тубдум-тубдум-тубдум, — изображала барабанную дробь Манька.

— Вы хоть орите потише, — ругалась на нас Каринка и глядела в другое окно с таким лицом, будто знать нас не знает.

Но мы не обращали на нее внимания и драли глотки до посинения. Редкие прохожие всполошенно оборачивались в сторону фырчащей «копейки». Контуженный нашим пением, папа сегодня был явно в ударе и не пропустил ни одной кочки или колдобины.

— Иааа, — жалобно верещала Генриетта, попадая колесом в очередную яму.

— Гхматху, — отзывался папа, выворачивая руль.

Когда мы проезжали озеро Цили, то убавили мощность пения, а Каринка целилась из большой рогатки в кусты, в надежде убить хоть одну двухголовую змею. Но ни одной змеи мы так и не увидели — наверное, они попрятались по норам и переваривали проглоченных за ночь людей.

Лагерь находился у подножия высокого поросшего густым ельником холма. С севера его огибала быстроногая горная речка, с юга — непроходимый лес, а с запада — небольшой яблоневый сад, за которым ухаживали дети. На этом все достоинства лагеря заканчивались. Первым, что цепляло глаз на подступах к «Колагиру», было дивное сооружение под условным названием «шлагбаум со сторожевой будкой». Будка представляла собой эдакий минималистический сарай, почему-то без крыши и одной стены. Отсутствующая стена, видимо, олицетворяла собой вход в помещение. Шлагбаумом служил корявый сухой пень, торчащий посреди проезжей части.

«Стой!!! За шлаКбаумом вход запрещен!!!» — грозно щерилась надпись со стены будки.

— Вот мы и на месте, — фальшиво-бодрым голосом возвестил папа и вылез из машины.

— Мы на месте, ура! — Мы радостно высыпали следом.

К нам тут же подбежала целая толпа ребятишек.

— Новые девочки! А почему вы приехали сегодня, а не вчера? — сыпали они вопросами. — А как вас зовут? Сейчас мы позовем медсестру. — И дети побежали в сторону небольшого желтого домика. Деревянный щит, прибитый над входом в домик, гласил: «САНЧАСТЬ!!!»

— Надо же, какая у них страсть к восклицательным знакам, — подивился папа.

— Товарищ Алина, товарищ Алина, там девочки приехали, целых три штуки! — меж тем ломились в закрытую дверь домика дети.

Потерпев фиаско, они прибежали обратно:

— Ее нету, она, наверное, в туалет пошла, давайте мы вам вожатую позовем, пока товарищ Алина какает.

— Хмхм, нельзя так о взрослых говорить, — проснулся в папе Ян Амос Коменский.

— А что, взрослые не какают? — дружно поинтересовались дети.

— Ну почему же, какают, конечно.

— А почему тогда нельзя об этом говорить?

Тут, к папиной радости, прибежала всполошенная молоденькая девушка, представилась товарищ Маргаритой, спросила наши имена, сверилась со списком в тетрадке, а потом сказала, что она наша вожатая, и мы будем жить в домике третьего отряда.

— Пойдем, я покажу девочкам комнату, а потом медсестра быстренько проведет медосмотр и проверит им волосы.

— Зачем?

— Чтобы вошек не было. С вошками в лагерь не берем.

— Бреете на проходе? — пошутил папа.

— Что-то типа того, — засмеялась товарищ Маргарита. Она повела нас к небольшому одноэтажному домику.