Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

В зале раздались аплодисменты, перемежающиеся издевательскими смешками. Аплодисменты предназначались Риардену, а насмешки – судьям.

Риарден стоял, не оборачиваясь к толпе, почти не слыша аплодисментов. Он смотрел на судей. На его лице читались не триумф или радость победы, а только напряженное ожидание и горькое сомнение, почти страх. Он впервые увидел во всей красе всю ничтожность врага, разрушающего мир. Как будто после многолетнего странствия по бесконечной бесплодной пустыне, мимо руин грандиозных заводов, обломков могучих механизмов и трупов несгибаемых людей он оказался перед лицом разрушителя, ожидая увидеть перед собой гиганта, но обнаружив трусливую крысу, готовую скрыться при первом звуке шагов человека. Если этот враг нанес нам поражение, оно произошло по нашей вине, подумал он.

Риардена вернула к действительности собравшаяся вокруг него толпа. Он грустно улыбнулся в ответ на улыбки людей, на истовую, трагическую надежду, написанную на их лицах.

– Благослови вас Бог, мистер Риарден! – выкрикнула старая женщина с головой, обмотанной истертой шалью. – Вы спасете нас, мистер Риарден? Они едят нас живьем, им никого не обмануть словами о том, что во всем виноваты богачи. Что с нами будет?

– Послушайте, мистер Риарден, – перебил ее мужчина, по виду заводской рабочий. – Это богачи пустили нас на дно. Скажите этим богатым ублюдкам, которые с радостью покинули все дела, что, бросив свои дворцы, они содрали с нас последнюю шкуру.

– Я знаю, – ответил Риарден.

«Вина целиком на нашей совести, – думал он. – Мы сами – движущая сила, благодетели человечества – согласились, чтобы нас заклеймили печатью зла, и молча сносили наказание за свои добродетели. Так чего же мы ожидали, какое «добро» могло одержать победу в нашем мире?»

Он оглядел стоящих перед ним людей. Сегодня они приветствовали его. Люди приветствовали его, стоя по сторонам дороги «Линии Джона Голта». Но завтра они станут требовать от Уэсли Моуча новой директивы по новому, безналоговому проекту строительства жилых домов, реализуемому Орреном Бойлем именно в ту минуту, когда его балки рухнут им на головы. Они сделают это, потому что им прикажут забыть как давний грех то, за что они славословили Хэнка Риардена.

Отчего они готовы обратить свои высшие достижения в грех? Почему предают лучшее, что в них есть? Что заставляет их верить в то, что земля есть юдоль зла, где им предначертано одно страдание? Риарден не мог назвать причину этого, но понимал, что ей нужно найти название. Ему казалось, что в зале суда перед ним возник огромный знак вопроса, на который он обязан ответить.

Вот настоящий приговор, вынесенный ему сегодня, думал Риарден: отгадать, что за идея, понятная самому простому смертному, заставила человечество принять доктрины, приведшие его к саморазрушению.

– Хэнк, теперь я больше не стану думать, что все безнадежно, никогда в жизни, – сказала Дагни вечером после процесса. – Меня ничто не заставит бросить мое дело. Ты доказал, что право всегда работает и всегда побеждает, – она замолчала, потом добавила: – Если человек знает, что́ есть право.

* * *

На следующий день за обедом Лилиан сказала:

– Итак, ты выиграл процесс, не так ли?

Ее голос звучал как-то невнятно, больше она не сказала ничего. Она смотрела на него так, словно пыталась разгадать загадку.

Кормилица спросил его на заводе:

– Мистер Риарден, что такое нравственный принцип?

– То, что причиняет множество неприятностей.

Парнишка пожал плечами и со смехом произнес:

– Боже, какое получилось чудесное шоу! Ну и задали вы им трепку, мистер Риарден! Я сидел у приемника и вопил.

– Как ты понял, что это победа?

– Но ведь вы победили, правда?

– Ты в этом уверен?

– Конечно, уверен.

– То, что убеждает тебя в победе, и есть нравственный принцип.