Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Не беспокойтесь о свидетелях, Джим. Не вмешивайте их. Я запишу все, что сказал, и подпишусь под своими словами, и можете передать их Объединенному совету.

Внезапно вспыхнув, словно от пощечины, Таггерт завизжал:

– Кто ты такой, чтобы выступать против правительства? Кто ты такой, жалкая конторская крыса, чтобы обсуждать национальную политику и иметь на ее счет собственное мнение? Не думаешь ли ты, что у страны есть время заботиться о твоем мнении, твоих устремлениях или о твоей драгоценной маленькой совести? Тебе нужно усвоить один урок – всем вам! – избалованным, потакающим своим страстишкам, недисциплинированным мелким клеркам, возомнившим, что вся эта дребедень о правах говорится всерьез! Тебе нужно усвоить, что у нас теперь не времена Нэта Таггерта!

Эдди не сказал ничего. Несколько мгновений они стояли, глядя друг на друга через стол. Физиономия Таггерта была искажена яростью, лицо Эдди сохраняло строгую безмятежность. Джеймс Таггерт слишком хорошо знал жизнь Эдди Уиллерса. Эдди Уиллерс не мог понять жизни Джеймса Таггерта.

– Думаешь, страна станет беспокоиться о твоих или ее желаниях? – продолжал кричать Таггерт. – Ее долг – вернуться! Ее долг – работать! Нас не волнует, хочет она работать или нет! Она нам нужна!

– Нужна вам, Джим?

Инстинкт самосохранения заставил Таггерта отпрянуть в сторону от звука очень уж спокойного, подозрительно спокойного голоса Эдди Уиллерса. Но Эдди не двинулся вслед за ним. Он остался стоять у своего стола, как пристало вышколенному офисному работнику.

– Вы не найдете ее, – продолжил он. – Она не вернется. Я рад, что она не вернется. Вы можете умереть с голоду, можете закрыть железную дорогу, можете бросить меня в тюрьму, застрелить меня, разве это имеет значение? Я все равно не скажу вам, где она. Если вся страна развалится у меня на глазах, я и тогда не скажу. Вы не найдете ее. Вы…

Все обернулись на громкий звук распахнувшейся двери. На пороге стояла Дагни. Платье помято, волосы спутались от долгих часов, проведенных за рулем. Она обвела комнату глазами, будто припоминая, где находится, но, казалось, без особого успеха. Взгляд ее словно быстро пересчитал находящиеся вокруг предметы. Лицо Дагни изменилось, казалось, состарилось, но не от появления морщинок, а из-за застывшего, обнаженного взора, исполненного одной лишь безжалостности.

Первой реакцией, опередившей удивление, был пронесшийся по всей комнате вздох облегчения. Эмоция отразилась на лицах всех, кроме Эдди: только что такой спокойный, он молча уронил голову на стол; его плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

Как бы не узнавая окружающих, не здороваясь, словно она и не покидала офиса, и в приветствиях не было нужды, Дагни направилась к двери кабинета. Проходя мимо стола секретарши, механическим голосом, не выражавшим ни грубости, ни ласки, она велела:

– Попросите Эдди зайти.

Джеймс Таггерт опомнился первым, словно испугался, что потеряет ее из виду. Семеня следом, он возопил:

– Я не мог этому помешать! – тут жизнь вернулась к нему, его обычная, нормальная жизнь, и он крикнул: – Это твоя авария! Ты это сделала! Ты во всем виновата! Потому что ты сбежала!

Джим подумал, уж не показалось ли ему, что он действительно это сказал? Лицо Дагни не изменилось, она просто повернулась к нему. Казалось, она слышит звуки, не различая слов и не понимая их значения. На мгновение он остро почувствовал, что очутился на самом краю небытия.

По губам Дагни скользнула легкая гримаска: она заметила присутствие какого-то человека, но смотрела мимо него. Обернувшись, Джим увидел, что в кабинет вошел Эдди Уиллерс. Тот не пытался скрыть следы слез, как будто ни слезы, ни извинения за них не имели значения ни для него, ни для Дагни. Она приказала:

– Позвоните Райану, скажите, что я здесь, потом соедините меня с ним. – Райан исполнял обязанности генерального менеджера Центрального отделения железной дороги.